Бег по лезвию ножа. Людмила Анатольевна Мороз
и прямо по улице. Вернее, по тому, что от нее осталось. Третий дом от дороги. Вскоре «джип» тормозит около развалин родного дома. – Все. Приехали. Спасибо.
– Может, отвезти вас в лагерь для переселенцев?
– Спасибо. Не надо. Хоть какой дом, да мой.
– Все – таки возьмите. – Переводчик вкладывает в руки пакет.
– Спасибо! – Мария выходит из машины. А «Джип» катит по улице в сторону центра города. «Так, небольшой запас еды есть. Воды тоже. Как- то проживем. Господи, кому эта война нужна? Кому? Когда все это закончится? Не знаю».
Глава вторая.
«Дом, мой милый дом! Но тебя уже нет. И, наверное, больше никогда не будет». – Мария обводит грустным взглядом холодные развалины. Над огромной воронкой испуганно кружат вороны. Висит плотной занавесью красное марево. На мертвых кустах роз и траве лежит толстый слой красной штукатурки, смешанной с кирпичной крошкой. Точно капли крови. Увы, это уже был не тот родной дом, который помнился в самого рождения. Он разлетелся на составные части. Но это разбили не только дом. Это была разбита в щепки жизнь трех поколений. Фундамент закладывал дед, с любовью выгонял стены, крыл крышу. Сам сложил печь. Соседи, друзья, родные собирались на толоку, штукатурили, белили, красили. Сюда дед привел молодую жену. Здесь родился отец. Сюда отец привел маму. Здесь родилась она, Мария. Сюда принесла из роддома маленькую дочку, Аленку. А теперь все кончено. Женщина закрывает рот перепачканной известкой ладонью, чтобы не закричать от боли, терзавшей душу. Куда идти? Куда бежать? Где искать спасение? Только в проверенное временем и обстрелами бомбоубежище. Там хоть какое-то подобие безопасности.
С неба начинает моросить мелкий дождик. Над головой сверкает молния. Вдалеке гремит грохот грома. А, может, обратно начинается обстрел? От неожиданности женщина вздрагивает. В душе похолодело, словно в зимнюю ночь. По дороге прокатили несколько танков в сторону Донецка. Мария вздрагивает, точно проснулась.
– Быстрее, быстрее! Промокнем до нитки! – Тянет нетерпеливо за ручонку испуганную дочку. – Идем в погреб. Там сухо и тепло. Там безопасно и привычно. Малышка, размазывая слезы и землю по личику, испуганно смотрит на воронку. Но слов у девочки нет, все они все застряли в самой глубине души. Девочка уже не плачет, слов нет. Она покорно плетется за матерью в черную пасть подвала, в царство пыли, паутины, и банок с огурцами и помидорами. Кошка сидит на топчане, с удовольствием лижет лапку. Она больше не вопит, не мечется. Видно, нет опасности. Слабый огонек спички вспыхнул, зажигая огонек керосинки. «Летучая мышь», остался в наследство от деда.
Над головой заухали, точно залаяли, «самоходки». Женщина прижимает ладони к горящим щекам. «Умные, бляди! Выстрелят пару раз, и смотаются подальше. А нам, простым людям, расхлебывай кашу, что эти гребенные сволочи на нашими спинами заварили! Господи, чтобы дедушка сказал, увидев, что любимая внучка прячется в погребе, и трясется при каждом разрыве снарядов»? – Мысли прыгают, похожие на перепуганных зайцев. Бах! Бах! Бабах! Точно, словно