Крепость в облаках. Кирилл Юрьевич Ивлев
лет меня воспитывала няня – соседка. Славная была женщина, добрая.
Отец же не то, чтоб долго горевал. Он подождал, как в соседней деревне готовой к выданью станет местная красавица Анита. Заплатил за нее родителям целой коровой. Девушка поставила первым и главным условием, чтоб меня в ее доме не было.
Благо наша деревенька была самая крупная в округе и у нас имелась церковь Создателя. Наш дьякон, отец Маланий с радостью взял меня к себе. В его маленькой деревенской церкви, кроме него никто не служил. Святой отец научил меня грамоте, колоть дрова, считать подати в медяках и беличьих шкурках, составлять просительные письма в поместную церковь герцогства и многому другому. Был у него только один серьезный минус – любил он выпить. А меры не знал совсем. Когда был помладше, он совсем уж не стесняясь лика Создателя, лупил меня, чем под руку попадется. Наутро же бежал замаливать грехи, а потом садился меня учить. И так каждый день, лет до пятнадцати, когда я уже был уже выше отца Малания, и бить меня ему стало боязно.
Оказалось, что именно из-за его небольшой слабости к чрезмерному употреблению крепких напитков, он и был отправлен нести свет Единой Веры в нашу деревню. Обещал отправить меня учиться в семинарию, чтобы, когда он состарится, я принял его старую покосившуюся церковь во владение. Да нес крестьянам свет истиной веры. Ну и опустошал их запасы настоек. Подношений медяками крестьяне много дать не могли, но вот бражку катали регулярно.
В тот знаменательный день, две недели назад, я, как и обычно тянул по деревне волокуши с дровами. Церковь надо было бы протопить перед воскресной службой. На севере весна приходит поздно и у нас ночами бывает холодно. Из-за этого в домах часто пахнет сыростью. У отца Малания жуткая аллергия на сырость. Да и дрова можно было в случае чего легко обменять на что-нибудь полезное.
Дорогу мне преградил всадник. За поясом у него был меч, сам он облачен в форму имперской гвардии. Ярко желтая накидка на кожаном доспехе, меч с навершием в виде головы ястреба.
– Эй, малец, ты чей?
Так, чему меня учил священник? Вид смиренный, голос спокойный и согласный со всем:
– Церковный я, господин, вон там, в центре деревни серое здание, это церковь наша, отца настоятеля Малания. Он сейчас там, господин.
Всадник развернул коня и поскакал в церковь. Привязал его к изгороди, отбросил калитку и вошел в церковь.
Я отнес дрова в дровницу, аккуратно их разложил, сполоснул руки в бочке и зашел через черный ход в церковь. Мне, как послушнику, вне службы входить через главный вход запрещалось. Хотя запрет был вызван тем, что чаще всего главный вход был закрыт. Чтоб люди не ломились почем зря. Мы же располагались с отцом Маланием во второй комнатке церкви, за алтарем. Там он устроил себе жилую комнату с двумя койками, столом и печкой. Где служил там и жил, можно так сказать.
В комнате сидел всадник и о чем-то активно беседовал со священником. На столе стояли две чарки с настойкой, а так же лежали две серебряных монеты. Видать настоятель