Наследие. Том третий (2017—2018). Сергей Виноградов
больших берёз
Вдруг упал. И плакал он от страха
В первый раз по-взрослому всерьёз.
Но никто беднягу не услышал
И никто помочь ему не смог.
Ведь летать не мог он, так уж вышло,
И упал среди чужих дорог.
А над головой чужие ноги,
А вдали вальяжные коты.
В этом мире выжили б не многие,
Каждую минуту жди беды.
И увидев это безобразие,
Так спасти его я захотел,
Но пока я сам с берёзы слазил,
Птенчик к своей маме улетел.
Так и мы, хотя и не летаем,
Всё стремимся в небо улететь,
Потому что, кто там есть, не знаем,
А хотелось б очень поглядеть…
Дом
У каждого из нас быть должен дом,
Где он родился, жил и пригодился,
Кому-то и доску на доме том,
Потом откроют, ели он не спился…
Но сколько их, бездомных, боже мой,
Небритых, неухоженных повсюду,
И не спешащих никогда домой,
Хоть мне представить это очень трудно.
Я после дел своих спешу в уют,
В тепло своей квартирки в двадцать метров,
Где нищие ко мне не пристают,
Вдали от всех старею незаметно…
И тихо так проходят мои дни
Без поисков, борьбы за выживание
И вспомню, вряд ли я когда о них,
О тех, кто за пределами желаний…
Желаний, чтобы день пожить, как я,
Чтоб превратиться просто лишь в прохожих,
Спешащих в дом свой, где живут друзья,
Но только дом тот не для них, похоже…
Последний звонок
Чёрные платья, фартуки белые —
Время, как – будто, пошло снова вспять,
И гимназистки, немного несмелые,
Вернули меня в век двадцатый опять…
Как-будто и я с ними рядом шагаю
И тоже спешу на последний звонок,
И старость свою беспощадно ругаю,
За то, что опять не успел и не смог
Вернуться туда в свои школьные годы,
Услышать опять колокольчика звук.
И лица счастливые, девочек модных,
Всех в чёрном и белом, увидел бы вдруг…
Полвека прошло, но остался, как прежде,
И в школах и в памяти этот звонок
И в сердце моём стариковском надежда —
Пока там звонят – я не так одинок…
Твоя душа
Чужая жизнь, как и душа – потёмки,
А кто захочет в темноте бродить?
И вряд ли вспомнят про меня потомки,
К чему чужую душу бередить?
Тем более, душа та отлетела
На небеса уже давным-давно,
И нет давно в земле, быть может, тела,
Но ведь стихи остались всё равно.
Но вряд ли они будут интересны,
Ведь я для них чужой. Хотя как знать…
Быть, может, ты, однажды днём воскресным
Возьмёшь мой древний томик почитать.
И вдруг увидишь что-то в нём такое,
Что ты могла уже переживать,
И сердце