Записки неизвестного поэта. Том 1. Дорога. Константин Белых
также зубную щётку и расчёску. Много вещей брать не было смысла, поскольку сентябрь в этом году выдался на редкость жарким. Но так как от гор всего можно ожидать, я, немного подумав, положил ещё и тёплую кофту. Затем не спеша искупался, побрился, выпил чашечку кофе и сел за письменный стол. Мне очень не хотелось подводить друзей, которые всегда с нетерпением ждали моих стихов и песен и с удовольствием их слушали. Поэтому я просто обязан был сочинить хотя бы парочку новых произведений под гитару, не щеголяя старьём, раз уж вытащил их всех в эту поездку. Но легко сказать, а трудно сделать. Просидел я за этим занятием почти до глубокой ночи, то и дело меняя перо на гитару, гитару на перо и так по замкнутому кругу. Но в голову, как назло, ничего путного не шло. Я готов был уже заорать благим матом и отменить эту чёртову поездку, как вдруг, сам не знаю почему, вспомнил о Марине. Сегодня она была необыкновенна. Малиновое платье до колена игриво открывало красивые стройные ноги. Распущенные волосы, равномерно растёкшиеся по её хрупким плечам, подчёркивали женственность, обаяние и лёгкую наивность. А зелёные глаза, как всегда, манили и сводили с ума. И на этой мысли у меня внутри что-то качнулось, перевернулось и заработало как часы. На душе как будто треснул лёд и помчался в далёкую даль, открывая дорогу шумным весенним водам. Стихотворение родилось почти мгновенно. Я взял в руки карандаш и, не веря собственным глазам, начал записывать.
Когда тебя, мой ангел скромный,
Имею честь я созерцать,
То вмиг небесный свод огромный
Вдаль начинает уплывать.
Твой взгляд, твой голос, очень нежный,
Способны сердце разорвать.
Ты красотой своей, конечно,
Смогла меня очаровать.
Ты словно солнце на рассвете,
Ты – облик утренней звезды.
Тебя не мог я не заметить,
Ты – воплощение мечты.
И даже если мы не станем
По жизни рядышком шагать,
Поверь мне, я не перестану
Лишь о тебе одной мечтать.
Перелистнёт пусть жизнь страницы,
Умчит в далёкий край года,
Но образ твой не испарится,
Он будет жить со мной всегда.
Закончив писать, я прослезился, но не от стиха, а скорее от счастья. Неужели преодолён этот период застоя? Неужели я ещё не сдулся как воздушный шарик и могу продолжать творить? «ДА, ДА, ДА», – три раза повторил я громко сам себе. Дико закружилась голова, как у человека, который целый год просидел в заточении, а потом вышел на свежий воздух. Сердце прыгало в груди так, будто это и не сердце вовсе было, а боксёрская груша, по которой беспрерывно лупили со всей дури несколько человек. В горле пересохло, как в самой жаркой пустыне. Я залпом выпил три стакана воды и вернулся за письменный стол. Непонятный страх снова обуял меня. Может быть, никакого стихотворения не было? Может быть, это был мираж, или меня, как маленького ребёнка, подразнили красивой игрушкой и сейчас заберут назад?
Собравшись