Утопия о бессмертии. Книга первая. Знакомство. Лариса Тимофеева
и вопросами, но вовремя подавилась главным для себя: «Как это – «не гожусь»?»
Сергей отвернулся и вытянулся в кресле, бросив вперед длинные ноги. Его рука лежала на подлокотнике, я положила сверху свою. Кисть его, так это вдвое против моей. Я провела пальцем по рисунку вен, вены не выступали над поверхностью, просто просвечивались сквозь кожу. Чертёнок, не покидающий вахту, требовал дурацких действий, и я потянула руку к себе. Безрезультатно. «Серёжка, я же знаю, всё твоё внимание сейчас сосредоточено на этой твоей руке!» – воззвала я мысленно и, демонстрируя усилие, обеими руками постаралась отлепить его пальцы от подлокотника. Ойкнула от неожиданности, когда рука метнулась, и обе мои ладошки оказались в плену.
– Леди флиртует? – вопрошает он насмешливо и приближает ко мне лицо.
– Угу, – мычу я и шепчу: – Отпустишь?
Он покачал головой – нет. Его дыхание, как ветерок на моей коже. Хочу закрыть глаза. Струна в груди звенит, мешает дышать. Сейчас поцелует… и я испугалась, дёрнулась в сторону.
Он разжал ладонь, вновь растянулся в кресле и прикрыл глаза.
– Ты совсем не изменилась, – говорит и добавляет: – Только теперь я уже не мышка.
«Да и я теперь не та юная девчонка… – соглашаюсь я мысленно, и тут до меня доходит вся неуместность и нелепость моего поведения. Передо мною старость уже гостеприимно распахнула ворота, а я флиртую, обмираю… – Господи! – ужаснулась я, – воистину, нет более смешного и жалкого зрелища, чем престарелая кокетка». Я притронулась пальцами к разгорающейся щеке и, чтобы пресечь стремительное падение в бездну смущения и стыда, спросила:
– Ты где живёшь?
Сергей не отозвался.
– Серёжа… – позвала я.
И снова молчание в ответ.
– Ну вот и славно, – говорю, – будем молчать. Если честно, я не знаю, о чём говорить. И как себя с тобой вести, я тоже не знаю.
– Живу в Дюссельдорфе, – отозвался он почти сразу. – Много езжу, так что чаще живу по гостиницам. Прага, Лондон, городки в Италии, Португалии, на этот раз Стамбул.
– А гражданство?
– Россия. Но, наверное, начну оформлять в Германии. Давно бы надо, чего-то тяну. Россиянин я, – закончил он как-то недобро, с нажимом.
– Россию не любишь? – спросила я.
– Власть не люблю. Российскую. Всё через *опу. Время идёт, ничего не меняется. Я и бизнес в России свернул, точнее, сам свернулся из бизнеса.
– Вынудили?
– Отдал другу. Мы с ним начинали в 90-тые, много раз в долгах оставались, карабкались, пока не нашли своё. У него семья, жена из России уезжать не хочет, вот и стал он единоуправным хозяином.
– А я к власти отношусь ровно. Управляют, как могут.
Он взглянул с интересом.
– Далеко от комплемента! Что взять с убогих?
Я пожала плечом.
– Они такие, каких мы заслуживаем. Профнепригодное чиновничество есть лишь отражение утратившего патриотизм народа. Жалеешь? – вернулась я к первоначальной теме и, увидев непонимающий взгляд, пояснила: – Что бизнес отдал?
– Нет, – ответил Сергей легко,