Пешком и проездом (сборник). Алексей Смирнов
И простейшие, когда им приходилось оправдываться и огрызаться, указывали моей маменьке на сложнейшее, то есть на меня и на мои художества. Это была недопустимая ситуация. Мне, может быть, тоже следовало выпрямить ручки и ножки. Но у меня бабушка работала педиатром, исключено.
Фрейдизм с засученными рукавами
Мне приснился очень тревожный сон. Кое-какие параллели узнались сразу. Во-первых, там был Финский залив, с которым все ясно, потому что я в последние дни много пишу про Зеленогорск. Во-вторых, там были два рыла, в которых я мигом узнал вчерашних уркаганов из кино про ментов. Но в остальном не разобрался.
Я пришел на пляж удить рыбу. Увидел двух человек, стоявших по колено в воде, тоже с удочками. И решил, что все хорошо, соседи замечательные, не опасные.
Но дальше что-то произошло, и это событие вдруг развязало этим рылам, рыбакам то есть, руки. Они подошли ко мне с победным видом и сказали, что теперь-то начнется. Теперь-то им почему-то можно браконьерствовать. И подтянули к себе сети, в которых болталась пара здоровенных, объеденных с хвоста рыб. А моя удочка сиротливо лежала на песке. Рыла побрели в залив, уходя все дальше и дальше, с сетями. Потом они незаметно опять оказались рядом. И я стал объяснять своим родным, что книжки наши выйдут очень скоро, что нас с этими рылами верстали вместе и уже отправили в печать. Рыла снисходительно кивали.
Сейчас я ищу дальнейшие аналогии. Конечно, вспомнил одну древнюю историю про рыбаков, которые тоже вот так бродили по водам, будучи ловцами рыб, а к ним подошел некто и сказал, что они будут ловцами вовсе не рыб… В этом случае моя роль остается загадочной. Я не решаюсь отождествиться с этим третьим лицом, пришедшим на пляж, чтобы сделать из рыл приличных людей. Хотя остро хочется.
Дача Эрмлера
Интеллигенция никакая не прослойка. Это разноцветная масляная пленка, неслиянная с правильной и здоровой лужей. Искусственное и чуждое наслоение, оскверняющее естественную среду.
Во время оно, в городе Зеленогорске (похоже, у меня наклевывается целый зеленогорский цикл), строился известный режиссер Эрмлер. И строился солидно, в форме дачи. Не только солидно, но и стремительно. Его безлошадный сосед не успел оглянуться, как мощный забор Эрмлера впечатался ему в суверенитет и потеснил на пять метров.
Мудрый народ осудил такое тесное соприкосновение искусства с массами. И все расставил по местам. Непредумышленно, конечно, в режиме коллективного бессознательного. Коллективное бессознательное, в лице дедушки моей жены и его подручных, трудилось на строительстве этой дачи. Дача, насколько я понимаю, уже была и просто расширялась. И в доме было очень много бумаги. Которую женин дедушка и его друзья перли пачками. Стелили ее под рыбку, колбаску; брали для санитарных нужд, да и просто потому, что плохо и в большом количестве лежала.
Бумага была хорошая. Строителям не нравилось одно: фамилия Эрмлера, пропечатанная на каждом листе, в углу. И скоро