Колечко с бирюзой. Ирина Мельникова
палате со всеми удобствами в виде туалета и ванной комнаты.
Больного переложили на кровать. Герасимов посчитал пульс, удовлетворенно кивнул Лидии Яковлевне. Потом, откинув одеяло, тщательно осмотрел повязку, охватывавшую тело молодого человека от сосков до бедер. Оглянувшись на Наташу, движением руки подозвал ее:
– У тебя в каптерке найдется что-нибудь приличнее, чтобы переодеть нашего добра молодца? Этак на пару размеров больше нынешнего безобразия. – Он окинул критическим взглядом пижамные штаны, едва доходившие до середины икр пациента.
– Постараюсь найти. Мне на всякий случай оставляют несколько комплектов для вновь поступивших.
– Ну и лады. – Хирург посмотрел на санитара: – Петров поможет тебе его переодеть. Да, постой, – остановил он рванувшую к порогу санитарку. – Чем ты его успела приворожить? Давеча требовал, чтобы именно ты сидела рядом с ним. Так что при случае заглядывай к нему, раз приглянулась!
– Хорошо, – прошептала Наташа.
Вместе с рыжим Петровым они, намучившись с тяжелым, почти неподвижным телом, с трудом переодели Карташова в более просторное новое белье, удивляясь, почему этим нельзя заняться завтра, когда больной придет в себя.
Вскоре санитар ушел, а Наташа присела на стул рядом с кроватью больного. В этой палате ночник светил приятным зеленоватым светом.
Лицо раненого лейтенанта странно притягивало ее. И Наташа некоторое время завороженно смотрела на него, не понимая, что с ней происходит. К примеру, она вдруг поймала себя на мысли, что ей очень хочется узнать, какого цвета у него глаза. Если судить по цвету волос, должны быть карими, вернее, черными… Она вздохнула: зачем ей это? И все же она сидела рядом с ним как приклеенная. Хотя у нее было оправдание: сам Герасимов попросил ее присматривать за прооперированным моряком. Ночные тени легли на его скулы и ввалившиеся щеки, отросшая щетина подчеркивала неестественную белизну лба, чернели провалы глазниц. Каждая черточка лица спавшего тяжелым сном лейтенанта кричала о страданиях, которые ему пришлось пережить несколько часов назад. Но тем не менее весь его облик говорил о том, что он человек незаурядный, сильный и вместе с тем очень привлекательный и желанный для женщин.
Девушка испугалась своего открытия и невольно отодвинулась от кровати. Не существовало еще на свете мужчины, глядя на губы которого ей вдруг захотелось бы, чтобы ее поцеловали. Но сейчас с неудержимой силой ее влекло желание припасть к этим губам в поцелуе, почувствовать исходящий от них жар, взять на себя хотя бы малую частицу сковавшей их боли. Наташу тянуло коснуться его щеки, рук, лежавших поверх одеяла, однако она не решалась, боялась потревожить его. Карташов спал под действием лекарств, но сон этот был тревожным и беспокойным. Набухшие вены на кистях рук, длинные сильные пальцы, которые время от времени судорожно комкали одеяло и тут же расслабленно разжимались, – все говорило о том, что приступы боли продолжают беспокоить раненого даже после введения обезболивающих