Армейский stand-up. Триначик. Вадим Сидоров
было назвать этот рассказ «То взлет, то посадка», помните? Суть в том, что когда происходит зачисление и распределение по подразделениям, ровно в тот же момент у старших товарищей по курсу, а это всегда ребята, кто поступал в училище из армии, появляется очень важная и желанная обязанность. «Реальные военные» начинают учить «молодых» всем премудростям военного дела. Точнее, начального его этапа. И все как-то резко изменилось, жизнь очень ускорилась и стала одной большой командой «Подъем!»
Вечером, после отбоя, нас поднял жуткий вопль: «Подъем!» С непривычки вскакивать так резко в кубрике возникла полная неразбериха, не все даже догадались начать одеваться, куда-то побежали, схватив первую попавшуюся одежду. Я как-то оделся, встал в строй. Все вокруг выглядели мято, лица выражали тревогу и одновременно интерес: «А что это?» Ответ возник быстро: «Отбой». Попутно один из сержантов с оптимистичной фамилией Воробей комментировал спокойно, но торжественно: «Не успеваем, а надо. Напоминаю, военнослужащий, услышав команду „Подъем!“, должен…» – и дальше что-то по тексту.
Операция повторялась снова и снова. Несмотря на то, что наши действия стали гораздо более рациональными, а каждое движение приобрело персональный смысл, все равно кто-нибудь не успевал встать в строй за победные 45 секунд. Позднее остался один. Его звали Филя Русский. Когда мы познакомились, я не сразу понял, где здесь имя, а где фамилия. В итоге оказалось, что первое слово – фамилия, а второе – прозвище. Мы просто негодовали, каждый раз страдая из-за нерасторопного товарища. Кто-то выражал эти мысли вслух, другие материли его про себя. В итоге все закончилось хорошо, но воспоминания о первом взлете и посадке остались, как о первом прыжке с парашютом, не меньше.
Вообще-то резкий подъем – это единственное, что меня может поднять, и тогда, и сейчас. За плавным полеживанием и перекатыванием с подушки на подушку обычно следует перевод будильника на телефоне. Чувство жалости к себе подступает и мешает встать, нет проблем с поиском оправдания своим вялым действиям. Короче, утро проходит с небритым лицом, без чая и в беготне по дому. Необходимость же резкого вставания только пару раз доставила неудобства. Первый раз, когда я со всего маха прыгнул со второго яруса кровати на стул и наступил пяткой на звездочку на пилотке – металлическую и очень острую. Звездочка отлично вошла в мягкие еще на тот момент ткани. На третьем курсе от такого маневра пострадала бы сама звездочка, поскольку от военного времени вся кожа курсанта неизбежно грубела, исключение составляют, пожалуй, подмышки, чтобы градусник не повредить, если что. Второй раз был чистым недоразумением: я спрыгнул на голову товарища. Товарищем оказался Шурик Иванов. О нем хочется вспомнить особо, поскольку наши отношения перешли в хорошую дружбу. Он был как раз из когорты «армейцев», то есть и формально, и неформально старше. Сам по себе очень толковый, сбитый – крепыш во всех смыслах. Обладающий обостренным чувством собственного достоинства. Любая «левая»