Она превращается в женщину. Стихи и верлибры. Марта Шарлай
ничего не выйдет.
4
Мой дядя похож на д'Артаньяна
и, разумеется, на Боярского,
в которого я, шестилетняя, влюблена.
У него такие же волосы, усы, шляпа,
тёмные очки и конь, правда красного цвета.
Мы скачем по бескрайним полям:
он сажает меня впереди, ветер в лицо,
и во всю мощь боярского голоса надо мной:
«Городские цветы, городские цветы,
навсегда завладели вы сердцем моим.
Оооооооооооо».
Другим летом красный конь
покоится, истлевший до косточек,
за поленницей. Я делаю шаг
к его покорёженной морде —
а мне навстречу гадюка
или уж (я плохо их различаю).
5
Когда папа умер, мама сказала:
«Теперь ты будешь за маму, а я за папу».
Мне было уже четырнадцать, а сестре четыре,
поэтому за маму была я; а Юля – за ребёнка.
«Твоя кожа всегда пахла морем …»
Твоя кожа всегда пахла морем —
я утыкала в неё свой нос.
Я знала – когда мы поедем скоро
на юг, там будет стоять утёс,
а ещё там будет пахнуть тобою:
белизной твоих мягких рук —
от запястий до плеч – вечерним прибоем.
Я тебе говорила вслух:
«Мама, ты пахнешь морем и пеной».
Но это уже когда ты спасла
меня, увлечённую волной и верой
в морские подводные чудеса.
С тех пор, из бассейна всплывая смерти,
я словно опять на твоих руках,
пахнущих морем. И мрачные сети
снова рвутся впотьмах.
«В мире вымысла не доискаться смысла…»
В мире вымысла не доискаться смысла.
Песни мёртвых пронизали мглу.
Девочке кораблик часто снится —
он бежит, бросается в волну.
Девочка спешит за ним по ветру,
красной нитью дёргает слегка.
Спрашивает – и не ждёт ответа,
что кораблик ищет в облаках:
он их ловит парусами вдоволь,
девочку он тоже зачерпнул.
«Не люблю ни моря, ни улова», —
девочке он на ухо шепнул.
Нить оборвана, и он на дно уходит.
Девочка раскинулась звездой.
Спи, кораблик! Пусть русалки водят,
когда дремлет память-рулевой.
Бумажное
Что это было? – спросила Люся,
когда отошла от наркоза.
Соседки не ждали её вопроса,
но сказали: «Уже не волнуйся.
Что это было, никто не знает. И хорошо – не надо».
Нет, говорит, я спрошу у знакомого Васи,
анестезиолога. Пусть мои дни он скрасит.
Вы представьте – я была шуршащей бумагой!
Я плыла по бумажному морю на пароходе
бумажном. Я летела в бумажном небе,
держала в клюве бумажный стебель
и видела, как бумажные воды сходят.
Потом я стала