Судьбы – как реки. Наталья Геннадьевна Янтарная
были разбросаны ошметки грязи. «Царские персоны» – брат и племянник, которые часто обедали у матери, не считали нужным снимать обувь или убирать со стола.
Жили очень бедно. Ванюшке было строго-настрого запрещено брать бабушкину еду. Ребенок приходил из школы, сам разогревал себе постные щи. А Мария Ивановна подсаживалась к столу, демонстративно отрезала себе копченой колбасы и ела перед внуком. Дразнила.
И на людях она не стеснялась ругать мальчика, обзывать и шпынять. Подруги останавливали:
– Что же ты делаешь? Это внук твой родной…
– Да какой это внук? Ублюдок. Вот Данилка – это внук!
Прошло время. Бизнес у Николая пошел на спад. Да еще на него наехали «братки», начались разборки. Чтобы отдать долги, продал все, что мог: джип, квартиру. Набрал кредитов. Затем приударил за зажиточной женщиной и переехал к ней.
Сынок катастрофически нуждался в деньгах – кредиты нужно оплачивать! Где взять? Конечно, у матери. Не идти же работать…
К тому времени Мария Ивановна сильно сдала. Начала серьезно болеть. Николай стал забирать у матери пенсию. Под предлогом, что покупает ей продукты и лекарство.
Приносил черного хлеба, масла подсолнечного и куриный суп-набор. Никаких фруктов – дорого! Лекарства, правда, покупал. Остальные деньги он оставлял себе. Мать доверяла сыночку безгранично. Обязанность платить за ЖКХ, в связи с бедственным положением, повесили на семью Нины.
Тем временем у Нины жизнь налаживалась. Ей увеличили зарплату. Степан устроился в автопарк, а Ваня закончил институт и нашел отличную работу. Семья стала хорошо питаться. Мария Ивановна жаловалась соседкам:
– Ишь, жрут… Целый килограмм мяса в кастрюлю кладут… Ненавижу!
У нее самой рацион значительно оскудел. Кефир и черный хлеб – основная еда.
Нине не было жаль мать. Дочернее чувство давно перегорело и превратилось в пепелище. Конечно, когда видела, что совсем есть нечего, сунет ей картофелину… Как чужому нищему.
Мария Ивановна быстро старела, появились признаки старческой деменции. Стала плохо видеть. Никого не узнавала. Старуха оказалась не нужна ни сыну, ни внуку Даниле. Дочь ухаживала за ней автоматически, как за пустым местом.
И только «ублюдок» Ваня тайком ее жалел. Сядет за стол. Посмотрит, как она, шамкая беззубым ртом, быстро-быстро жует черствую корку, макая в кефир, скажет:
– Да что уж ты, бабушка, сухарь-то грызешь, – отрезает ей мягкой докторской колбасы,
– На-ка возьми, поешь…
Та жадно хватала кусок. Прищуривая глаза, присматривалась, пытаясь понять, кто это:
– Наверное, сынок Коленька…
Олигофрения или «хочу сына, во что бы то ни стало!»
Сергей сидел за столом и с плохо скрытой неприязнью сверлил взглядом жену. Та накрывала на стол ужин.
– Как же так вышло? Женился на миловидной озорной хохотушке. Увлечения совпадали. Вместе на рыбалку, купаться