Резидент Галактики. Леонид Иванович Моргун
давящий полумрак. И сырость. Уже десять лет, с тех пор, как они с матерью получили эту однокомнатную секцию, к стенам и потолкам жилища не прикасалась рука, вооруженная шпателем и кистью.
Мать, не вынеся хлопот и треволнений, связанных с получением ордера и переездом, вскоре слегла и, проболев около года, скончалась, так и не встав с постели. Он же был до такой степени потрясен случившимся, что даже и не думал ничего менять после нее. Год за годом, день за днем, в половине шестого вечера он приходил в эту комнату, переодевался, садился в кресло… Как будто ждал чего-то.
И думал, думал о чем-то. Человек, заглянувший в его мысли, был бы потрясен открывшейся картиной, настолько бессмысленной и странной показалась бы она. И сознание его, и подсознание были заполнены невообразимой мешаниной цифр. Они выстраивались стройными колоннами, образовывали замысловатые фигуры, а порой попросту разбегались взаимодействуя друг с другом на разных уровнях. Задачи задавались сами собой и так же просто разрушались. В них математически отражался весь окружающий его мир. Сам себе человек казался жалкой единицей с крохотным, придавленным носиком. Рядом с нею довлел неодолимый минус, уносящий цифру в безысходную бесконечность, где эта единица никому и ничему не могла помешать. Этой бесконечностью была для него большая пустая комната, в которую он ежевечерне проваливался, как в громадную зияющую пропасть, с тем, чтобы утром вновь начать свои похождения в мире больших и малых величин. Соседи по дому, с которыми он мало общался, виделись ему длинным унылым рядом порядковых чисел. Скажем, подруга его матери, сердобольная дворничиха тетя Клава, походила на большую, добродушную, округлую восьмерку. Вечно пьяный Мишка с третьего этажа, который как-то починил ему кран и с тех пор регулярно являвшийся стрелять рубли до получки, которая у него никогда не наступала, был острой и колючей четверкой. Шумные и крикливые дети соседей по площадке казались человеку взбалмошными, куда-то быстро катящимися тройками. На работе его начальница казалась ему степенной, неторопливой гусыней-двойкой. Директор завода, на котором работал этот человек, был в его представлении ничем иным, как здоровенным и жирным нулем, державшимся за крепко стоящую впереди единицу и потому превратившимся в десятку. Девочки из отдела казались человеку веселыми, резво порхающими пятерками с различными дробными добавлениями. Цифры прибавлялись друг к другу и убавлялись, сочетались в числа разных степеней влияния друг на друга и разрушались. Минус единица была их покорным рабом, прибавляя и отнимая угодные сильным мира сего величины и расставляя их по различным полочкам, где они служили каждая своему назначению. Этим она, единица, занималась на работе, ежедневно, от восьми до пяти часов. Вечером же ее излюбленным занятием было математически моделировать окружающий мир и лукаво высчитывать, что произошло бы, если бы она (минус единица) принялась бы активно действовать, умножаясь и делясь на окружающие числа.
Это было забавное зрелище! Бесконечно большие, невероятно значимые числа становились микроскопически ничтожными и потому ненужными,