Мир в ладони. Антология
определенного социального класса, в период, когда им удается удовлетворять насущные жизненные потребности.
Территория Научно-исследовательского института пластмасс располагалась на окраине спального района и фактически не использовалась по назначению: постройки сдавались в аренду различным организациям под офисы и склады: старые крановые установки, замысловатые металлические конструкции, угловатые платформы для перевозки грузов и контейнеры заполняли пространство, придавая ему техногенно-сюрреалистический вид.
Кое-что для формирования местного пейзажа предпринял и сторож Леонид Михайлович – бывший инженер, проработавший в НИИ пластмасс три десятилетия, теперь пенсионер – соорудил и установил три радиотелескопа. Кое-какие материалы для производства, такие как жидкий азот, удалось достать благодаря давним связям с начальством института. На свое хобби с радиотелескопами сторож тратил львиную долю своей зарплаты и пенсии. Сотрудники института по большей части относились к чудаковатому сторожу со снисходительностью, достойной тихих городских сумасшедших, а за глаза называли прозвищем Тесла. Данные с радиотелескопов выводились на старый списанный ноутбук, любезно подаренный руководителем института, и Леонид Михайлович с интересом изучал диаграммы, поглядывая на соседний монитор с выведенными на экран камерами слежения.
Хлопнула дверь – это напарник Сергей вернулся с обхода.
– Михалыч, опять хвосты варил?
– Федька чего-то есть стал плоховато, а это он любит – ест, аж за ушами трещит.
– Воняет жуть!
Хвосты пенсионер варил на электрической плитке, стоявшей прямо в каптерке.
– Es tut mirleid, mein Freund.
– Это что значит?
– Будь добр, вылей бульон, а? Спина болит.
– Нашел уборщицу! – беззлобно проворчал Сергей, схватил кастрюлю и вышел на улицу.
Леонид Михайлович вглядывался в диаграммы, нервно ковыряя бороду.
– Никаких аномалий. Продолжаем молчать, значит? – обратился сторож к экрану.
Напарник вернулся, с грохотом поставив кастрюлю на место.
– Ну как там? – спросил он, закуривая сигарету.
– Где? – задумчиво спросил Леонид Михайлович.
– Ну, там. В космосе.
– По-разному, Сергей, по-разному.
– Не было сигналов от этих?
– Если б я поймал сигнал, ты бы понял. – Леонид Михайлович покрутил кустистые брови.
Сергей затянулся и сплюнул сквозь зубы на пол.
– Михалыч?
– А?
– Я понимаю, не мое дело, но зачем тебе это?
– Я пытаюсь опровергнуть парадокс Ферми.
– Что это значит?
– Это значит, Сергей, что все мы – и эти устаревшие конструкции, ты, я, Федька, вонь от хвостов – окружены невообразимо гигантским, постоянно расширяющимся пространством, заполненным раскаленной, излучающей смертельные поля мертвой материей. И парадокс Ферми говорит нам, что в мертвой вселенной есть только одно проклятое место, где, вопреки математическим расчетам, материя запузырилась в безумной пляске жизни.