Хранители. Ирина Абрамова
потянулся за заваркой… В оконное стекло неожиданно ударилась птица. – Впусти его! Это – связной, – попросила Дана.
В приоткрытую форточку влетел ворон. Едва не опрокинув чашку, он взгромоздился на столе. В небольшом свертке, закрепленном на спине птицы, лежали какие-то бумаги, фотографии. Дана вынула их, пересадила ворона себе на плечо.
Вадим вернулся к чаю. В груди как-то нехорошо защемило. Он мысленно упрекнул себя, сосредоточился на простых действиях.
Отчет был полным. Фотографии не оставляли место для сомнений. Дымящаяся груда металла… Следы крови на обочине… Тело под простыней… Дана долго рассматривала последнюю фотографию. Снова случайная смерть… Снова горе и отчаяние… Она подняла глаза на Вадима. Он смотрел на нее. «Он все знает…» – подумала Дана.
– Про отца? – голос Вадима дрогнул.
– Да.
Дана положила бумаги на стол. Фотографии выскользнули, рассыпались. Вадим сел. Взял одну из них. Долго смотрел, не до конца понимая, что же изображено. Слезы жгли глаза, но он не мог плакать. Не смел…
– Как я Даньке скажу?..
– Не надо… Не говори. Он сам поймет со временем. Когда так сильно любишь кого-то, всегда чувствуешь такие вещи.
Вадим не мог больше сдерживаться, он обхватил голову, взвыл. Тяжесть, сидевшая в груди, разрослась, сковала легкие, сдавила желудок, окутала сердце. Горе черной воронкой распустилось в районе солнечного сплетения, с криком выплескиваясь наружу, но не становясь меньше…
Он открыл глаза. Вокруг было темно. Голова сильно болела. Каждый вдох порождал боль. Вадим вспомнил… Птица… Смерть… Он сел. Оказывается, он дома. Уснул. А как же Данька? Он же в садике.
– Твой брат здесь. Спит в соседней комнате.
Дана сидела на подоконнике распахнутого окна. Вадим поежился. Холод проник под рубашку, заставляя тело дрожать мелкой противной дрожью.
– Выспался? – Дана подошла к нему, присела рядом. – Сколько же ты не отдыхал?
– Не мог спать, – устало проговорил Вадим. – На душе кошки скребли.
Дана кивнула на фотографии, сложенные на тумбочке.
– Спрячь! Потом как-нибудь покажешь брату. А пока… Дай я немного тебя подлечу… У тебя болит голова, а нам надо серьезно поговорить.
Холодные пальцы легли на виски Вадима. Прохлада успокаивала. От ее прикосновений уходили тревога, одиночество. Горе осталось, но оно стало чуть легче, словно часть его приняли на себя другие плечи. Когда Дана убрала руки со лба, Вадим уже мог связно думать, звуки перестали причинять боль, и движенье глаз не отдавалось резью. – Легче?
– Да, спасибо!
– Ты говорил, что родственники отказались от вас…
– Да. Мы много кочевали из одного дома в другой, но после смерти бабушки остались совсем одни. Отец хотел сменить работу, чтобы не оставлять нас без присмотра, но хорошего места сразу не подвернулось. Он обещал… Последний рейс… – Теперь послушай меня внимательно…
Дана встала, опять подошла к окну.
– Я могу тебе предложить пожить пока у нас.
– В школе?..
– Можно