Тригорское до Пушкина. Сергей Пинчук
крестьян было вызвано грубым, наглым поведением управляющего, который чинил несносные побои, наказывая плетьми всех без разбора: виновных и невиновных. Недовольных порядками Мунтин сажал в организованную на сорок человек домашнюю тюрьму. Крестьяне начали бежать.
В этот момент, воспользовавшись неспокойной обстановкой, бывший тригорский приказчик Василий Болотов, тот, который, очевидно, был ранее дворецким у Александра Максимовича в годы армейской службы, а теперь по каким-то причинам оказался отстраненным, начал распространять слух о том, что Александр Вындомский не имеет права на вотчину, потому что якобы она пожалована его отцу, М. Д. Вындомскому, только в прижизненное владение, а не наследственное. Поэтому нужно выгнать управляющего, которого прислал незаконный помещик. Слух быстро распространился среди крестьян.
И, когда в очередной раз собрались на сход у деревни Носово, «показывал на допросе один из активных участников волнений Федор Федосеев, – остановились подле оной и были тут часов около трех, думая, что нам делать. А потом пришел к нам крестьянин деревни Манева Трофим, прозванием же Боярин, и сказал нам, что прислан он, Трофим, от Василия Болотова с тем, чтобы нам сказать, чтоб мы собрались без сумнения и поступали смело, да и реченного приказчика45 Иванова побили б за то, что он, Иванов, над ним, Болотовым, смеется, – почему и пошли мы прямо в упоминаемое село Егорьевское»46, Тригорское тож.
После расправы над Ивановым, которого побили «принесенным с собой дубьем» у ворот47 барского дома, мужики разошлись по домам.
На последующих народных сходах решили пойти законным путем: составили официальные доношения для Опочецкого нижнего земского суда и в Петербург, куда отправили ходоков. Федосеев, хорошо знавший царские резиденции, повел своих товарищей не в Петербург, а в Павловск, так как «прежде там был 3 года на работе», намереваясь подать жалобу наследнику Павлу. «Однако, вместо того, – показывал он на допросе, – не видав его императорского высочества, подали оную Карлу Ивановичу, который, отдав ту челобитную обратно нам, сказал, что здесь подавать нам не следует, а ежели правы мы, то б просили в Псковской казенной палате»48. Вернувшись, по сути, ни с чем, ходоки, не желая сообщить правду, придумали, что скоро в местную Казенную палату, Островский и Опочецкий нижний земский суд придут указы о том, что они крестьяне дворцовые и не числятся за помещиком Вындомским, что три месяца никаких работ выполнять не нужно, а потом ходока Федосеева якобы снова вызовут в Петербург. Такой поворот дела придал крестьянам уверенности в продолжении протеста.
В это время уездные власти и лично псковский губернатор Алексей Никитич Кожин предпринимают несколько попыток мирных переговоров с крестьянами тригорской вотчины. Среди прочего губернатор Кожин пишет им «увещевательное письмо», в комментировании которого тем помогают священники Вревского погоста. Один из священников,
Приказчик, как правило, занимается хозяйственной деятельностью непосредственно при усадьбе, а управляющий отвечает за всю вотчину.
Малеванов Н. А. Волнения крестьян в селе Тригорском и «Деревня» Пушкина // Пушкин: Исследования и материалы. Москва, Ленинград: АН СССР, 1958. Т. 2. С. 375.
Может быть, в эти самые ворота палили из пистолетов, тренируясь в меткости, Пушкин и его приятель Вульф. Около старого господского дома, как рассказывал сам Алексей Николаевич Вульф, «он вместе с поэтом, бывало, многие часы тем и занимаются, что хлопают из пистолетов Лепажа в звезду, нарисованную на воротах» (по М. И. Семевскому «Прогулка в Тригорское», 1866).
Малеванов Н. А. Волнения крестьян в селе Тригорском и «Деревня» Пушкина // Пушкин: Исследования и материалы. Москва, Ленинград: АН СССР, 1958. Т. 2. С. 376—377.