Чертова любовь, или В топку классиков. Татьяна Никоненко
Андрея, которому нравится Олеся. На стене Андрея во весь рост плакаты с рок-гитаристами, мотоциклами и оголенными девицами. А скажи ему какую-нибудь непристойность, он тут же покраснеет.
Мы на кровати у Вани, я упираюсь спиной в одинаковые во всем общежитии желтоватые обои, на них ручкой что-то нарисовано и зачеркнуто, по всему периметру видны следы от кнопок. Над кроватью Вани полка с книгами, сбоку от нее висит график его дел.
Он учится на финансиста и работает в банке. Половину отличных оценок зарабатывает своей улыбкой с родинкой, вторую половину – шутками-прибаутками.
Ваня ставит перед нами табуретку со сладостями, ребята их покупают только для нас, сами они сладкое не едят.
На желтой табуретке стоит халва, вафли и банка с вареньем. Без тарелок, в полуоткрытых пачках, рядом чай, заваренный из одного пакетика, в аляпистых кружках с темными разводами внутри.
– Ну что, девчоночки, как ваш денечек прошел? Что расскажете, чем порадуете? – Ваня всегда говорит мягко, как кот на дубе, с прибаутками, настоящий сказочник. Говорит ни о чем, а ласкает. – Давно к нам не заглядывали, своими личиками не радовали.
– Ой, да столько учебы сейчас, – жалуется Олеся, – не знаем, как сессию сдавать будем, одни курсовые.
– Зато погода весенняя, – улыбаюсь я Ване.
– Девчоночки, сдадите все, где наша, как говорится, не проходила. – Ваня оптимист, да и веселят его наши страхи из-за сессии, он уже взрослый.
Вечер мне нравится, мне нравится слушать его и смотреть на него. Прошло уже несколько месяцев, как я рассталась со своим молодым человеком, первые долгие отношения – полгода. Я, кажется, готова к новым отношениям. Из своих мыслей меня вытягивает Олеся, кажется, я отключилась минут на пять.
– Ксюша, а ты как думаешь? – Она смотрит на меня, мне становится стыдно: мало того что я ее сюда притащила, так еще и не слушаю.
– О чем? Прости, я отвлеклась. – Моя студенческая сноровка подводит, не могу вспомнить последние услышанные слова, влюбилась все-таки в него конкретно.
– Ребята говорят, что девчонки любят спекулировать сексом и допуском к нему, – Олеся возмущена и смущена одновременно.
Мы хоть и строим из себя свободных девчонок, которые могут поговорить о сексе, знаем о сексе ровным счетом ничего. Точнее знаем одно – мы его боимся.
Нам девятнадцатый год, обе мы никогда еще не занимались сексом. Подходили лишь едва: в объятиях и прикосновениях, урывками, заканчивающимися стыдом, который портил всю нежность.
Мы верим, что сексом можно заняться только с тем, кого любишь, а еще лучше – после свадьбы.
Мы верим еще и в то, что, если позволить сексу случиться, есть большая вероятность потерять того, с кем это произошло.
В наших головах девственность – капитал, но только такой, который могут оценить лишь немногие. Этих немногих мы и ищем.
– Я считаю, что это дело девушки, когда она готова, – говорю я уверенным голосом, Ваня морщится. – А потом, полно