Чертова любовь, или В топку классиков. Татьяна Никоненко
спрашивает он. Мы на балконе. У него небольшая щетина, на шее кулон, черная футболка обтягивает ребра.
– Откуда ты? – уже смущаюсь, диалог подвисает, говорю громче, чем нужно, и он морщится, слишком громко бывает даже больно, вспоминаю я.
– Я из Франции, а ты откуда? – немного выкрикивает, но не как я, не в ухо.
Знаю я, что из Франции, ведь обсуждали сегодня на «Введении в историю Нидерландов».
– Из Москвы, а откуда из Франции? – снова решаюсь я.
– Что?
На балкон вышло еще несколько человек, нас потеснили, он закуривает и улыбается.
А я в панике ищу выход с балкона.
Неужели я так плохо говорю, что он не может разобрать и этого легкого вопроса.
– Ничего, – улыбаюсь я, главное – не заплакать.
Он вдруг выдает мне какую-то длинную фразу, я киваю, но почти ничего не понимаю.
Для меня теперь страшна пауза, потому что я не знаю, что мне сказать, я ведь ничего не поняла.
Он заканчивает говорить и смотрит на меня вопросительно.
– Прости, я замерзла, – с этими словами я пытаюсь улизнуть в толпу, прочь с этого балкона.
– Ноу воррис, си ю!6 – кричит он мне, а я уже пробираюсь по комнате, главное – успеть свои слезы донести до нашего первого этажа.
Олеся разговаривает с чехом и смеется, чех тоже смеется.
Ей хорошо, она отлично разговаривает и все понимает.
Это знание больно жжет грудь: никакого тебе эльфийского леса без языка, дура, какая же дура!
Я сбегаю на лестницу, еще рывок – и я на улице, теплая жидкость из глаз сразу морозит щеки.
* * *
Олеся каким-то образом углядела мой побег и вышла следом на улицу. Мы в одних кофтах, хотя на улице сильный ветер. «Хорошо хоть не в носках тут ходим, а в обуви», – первый раз думается мне.
Олеся идет за мной, а я от нее, чтобы не видела, как я плачу, перед ней это будет в первый раз, стыдно.
– Ксюша, что случилось? Ксюша, да постой же ты! – Она взволнована и напугана.
– Олеся, я не понимаю английский! Не понимаю, не понимаю, ни черта не понимаю! Зачем я приехала? Что я буду делать? – Губы трясутся, я почти уже зашла за угол, чтобы никто на балконе не мог меня увидеть.
– Ксюша, все хорошо будет, я тоже не понимаю, – тихо говорит Олеся.
– Ты понимаешь, ты можешь общаться, я – нет!
Зачем она врет мне? Она всегда лучше знала английский, лучше все понимала, хоть бы не врала.
– Мы справимся, Ксюша, я помогу тебе, все будет хорошо… – вдруг Олеся понимает, что нет смысла настаивать на моем знании, обнимает меня.
Я успокаиваюсь, но мы уже не возвращаемся – идем домой, смотрим сериал «Друзья» и ложимся спать под звуки неудавшейся вечеринки. Наши две оставшиеся бутылки пива одиноко озираются на столе у соседок.
* * *
Через несколько дней к нам постучались девочки из Москвы, приехавшие из нашего университета,
No worries, see you! (англ.) – Без проблем, увидимся!