Мстислав Ростропович. Любовь с виолончелью в руках. Ольга Афанасьева
к окончанию консерватории. Кроме того, его выдвинули кандидатом для занесения на мраморную доску почета консерватории, украшенную именами П. Чайковского, С. Танеева, К. Игумнова.
Ростропович был принят в аспирантуру, но уже не чувствовал себя учеником. Его взяли в Московскую филармонию как солиста, он избежал этапа игры в оркестре. Вспоминая это время, он говорил об удовольствии, испытываемом на концертной эстраде. Опыт оренбургской «киношки» и зауральских колхозных концертов очень помогал.
Аудиторию начинающему концертанту выбирать не приходилось, и он не сетовал, если она была малочисленна, плохо музыкально подготовлена или вовсе отказывалась слушать неизвестного виолончелиста. Не было случаев, чтобы он высказал обиду: играл, несмотря ни на что, и считал, что должен и может добиться того, чтобы его слушали, поняли, чтобы музыка в его исполнении понравилась. Для этого, наряду с серьезным репертуаром, выучивал эффектные пьесы Д. Поппера, использовал отцовские обработки для виолончели и сам их делал. Таким отношением к делу этот столичный музыкальный вундеркинд завел множество друзей среди филармонических администраторов, укрепляя свои концертные связи.
Ростропович готов был отправляться в любые поездки. Осваивался Север, и Слава отправлялся на самолете к Северному полюсу и играл полярникам. С группой артистов он поехал по Енисею и играл на виолончели в сибирских селах. Однажды пароход пришвартовался ночью, и было объявлено, что для концерта время позднее, но зрители собрались – человек тридцать. Слава играл им Чайковского, Глазунова и чувствовал, что люди ему благодарны, а потом его угощали знаменитой енисейской ухой.
«…Я многому научился, когда ездил по Сибири, по реке Енисей; у нас тогда была группа, которая называлась «Четыре мушкетера»: я играл на виолончели, замечательный баянист Юра Казаков – на баяне, чтец Валерий Токарев читал и еще был один из певцов (в одном случае это был Виталий Кильчевский, солист Большого театра, кстати говоря, из Петербурга, а в другом – Алексей Гелева, бас, тоже из Большого театра).
Часто мы выступали в деревнях, где никогда не видели и не слышали живых артистов. А как-то раз зимой в этой же компании я поехал на целинные земли. Играл с Юрой Казаковым, а слушать нас пришли мужики, которые, прямо скажем, были очень довольны моим выступлением, но они комментировали его громче, чем я играл. Я почти не слышал ни себя, ни Юру. Я начал играть громче, они стали громче говорить, потому что я им мешал; я – еще громче, они вообще стали кричать: «Ты посмотри, ты посмотри на него, молодец какой».
Д. Шостакович – русский композитор, внесший вклад в классику мировой музыкальной культуры XX в.
И тогда я вдруг стал играть десять пиано, пианиссимо, то есть очень тихо. И знаете, наступила невероятная тишина: они замолчали, и я понял, что пиано и пианиссимо значительно более действенны, чем фортиссимо, и хорошие слова очень мудро говорить шепотом»[14].
Во второй половине 1940-х годов Ростропович
Из стенограммы выступления М. Ростроповича перед студентами СПбГУП 6 сентября 1999 года.