Поэмы. Уильям Шекспир

      Ее рука волос не убрала,

      Забыв кокетства милые повадки.

      От полурасплетенного узла

      Вдоль бледных щек вились две тонких прядки.

      Другие ниспадали в беспорядке,

      Но меж собой еще хранили связь,

      Кой-как под сеткой нитяной держась.

      Она швыряла вглубь янтарь, кораллы,

      Браслеты – все, что ей дарил он встарь,

      И слезы в воду светлую роняла.

      Так скаред грош кидает в полный ларь,

      Так шлет подарки тароватый царь

      Не в то жилье, что скудно и убого,

      Но в изобилье пышного чертога.

      Брала из сумки новые листки –

      Записки, письма нежные, – читала,

      Задумывалась, полная тоски,

      Читала вновь и, разорвав, кидала.

      Из пачки, в шелк обернутой, достала

      Другие – те, что для любимых глаз

      Писались кровью в незабвенный час,

      И, оросив слезами эти строки

      Поблекшие, сама как смерть бледна,

      Она вскричала: «Лицемер жестокий!

      Так ложью кровь твоя заражена,

      Что как чернила черной быть должна!»

      И в гневе, разжигаемом любовью,

      Она рвала написанное кровью.

      Там стадо пас почтенный человек.

      Гуляка в прошлом, знал он двор блестящий

      И шумный город, где провел свой век,

      И знал, что боль пройдет, как час летящий.

      Он слышал вопли девушки скорбящей,

      Приблизился – и теплые слова

      К ней обратил по праву старшинства.

      На палку опираясь, он садится –

      Не рядом, но как вежливость велит –

      И молвит ей: «Откройся мне, девица,

      О чем, скажи, душа твоя болит?

      Зачем ты плачешь, от каких обид?

      Поведай старцу!» – Добрый от природы,

      Не стал он черствым, несмотря на годы.

      Она в ответ: «Отец мой, если вы

      По мне прочли, как жизнь играла мною,

      Не думайте, что я стара, – увы!

      Не бремя лет, лишь горе в том виною.

      И я цвела б, как розмарин весною,

      Поверьте мне, когда б одну себя

      Могла любить, другого не любя.

      Но слишком рано я вняла, к несчастью,

      Мужской мольбе – недаром было в нем

      Все то, что женщин зажигает страстью.

      Любовь, ища себе надежный дом,

      Отвергла все, что видела кругом,

      И в нем нашла свой храм живой и зримый,

      Чтобы навеки стать боготворимой.

      Еще он бритвой не касался щек,

      Едва пушком пробилась возмужалость,

      И был нежнее кожи тот пушок.

      Любовью подстрекаемая шалость

      Решить неоднократно покушалась,

      Как лучше он – с пушком иль без пушка;

      Задача оказалась нелегка!

      А волосы! Подкравшись от реки,

      Любил зефир в тиши ночного сада

      К его губам прижать их завитки.

      Сердца спешат, когда их ждет отрада;

      В него влюблялись с первого же взгляда,

      И рая