Записки рыболова. Андрей Анисимов
ко дну рывками. Если в водоеме много верхоплавающей сорной рыбы, наживка может быть съедена, не добравшись до глубины. Обычно все эти приготовления я делаю дома, но в этот раз, не зная, что и где стану ловить, от предварительной подготовки отказался. Вертлявых, красных червяков я забросил одного на дно, другого рядом с дном. Оба поплавка пошли вглубь одновременно. Я схватил одну удочку, затем другую. Добычей оказались два окунька, немного больше коробки со спичками каждый. Мне это не понравилось. Во-первых, я настроился на леща и бросил подкормку, во-вторых, прекрасных вертлявых червяков с оранжевыми прожилками я имел не так уж много. Окуньков, поначалу я не выбросил, а положил в ведерко, вспомнив о наглом рыжем коте в Гришином хозяйстве, который за время нашей трапезы выказывал мне всяческие знаки внимания. Лез на колени, терся о брючины, и вел откровенный подхалимаж. Но количество рыбешек казалось бесконечным, я решил, что ужин для наглого котищи становится слишком обильным. и начал отпускать окуньков обратно. Наконец наступила пауза в их клеве и я полез в карман за сигаретами. Но закурить не успел. Правый поплавок прилег, потрогал концом воду, как трогает ее стрекоза попкой, и плавно попер вглубь. В первый раз на Селигере я намочил подсачек. Это очень приятный для рыбака момент. Подлещик тянул граммов на шестьсот. Для четырех часов езды от нашего столичного мегаполиса, где в радиусе полутора сотен километров загажено, или отравлено почти все живое, это добыча. Следующий подлещик оказался мельче. Граммов на триста. Таких я вытянул с пяток. Потом взял лещ. Это была уже рыба. На взгляд килограмма полтора или немного больше. В садке он стал быстро краснеть. Бока его позолотились. Клев оборвался внезапно. Я подбросил еще подкормки. Солнце шло к лесу. Рыбачить оставалось не больше часа. Я боялся в темноте не найти Гришкин, заросший камышом причал. Ведь эти места я осваивал впервые.
Поплавок прыгнул неожиданно и резко. Я подсек. Удилище согнулось в дугу. Рыба не ходила кругами на вытянутой леске, а тянула как лебедка. Я не смог с ней справиться. Крючок был оборван. Я осмотрел снасть, прекрасная японская леска, превратилась в спираль или пружину. Я никогда не видел такого. Кто же это мог быть?
Конечно угорь. Я вспомнил, что на Селигере его ловят. Но ловят на переметы ночью. Перемет, крючков на сто, ставится затемно, чтобы мелочь не сбила червяка. Ночью мелочь спит.
Я привязал крючок, и не успел затянуть третий узел, как поплавок другой удочки нырнул. Подсекаю, та же тяжесть. В тот первый вечер я вытащил трех угрей. Один из них весил больше кило. Когда я пытался вынуть крючок из его железной губы, угорь уцепился хвостом, как ногой за дощечку в деревянном настиле лодки. Моя надувная лодка имела сборный, красного дерева пол. Угорь потянул хвостом и вырвал леску из крючка. Невероятной силы рыба. Но это было не последнее и далеко не худшее зло, сотворенное этой тварью.
На пристани меня ждали Гриша и кот Васька. Рыжий бандит с урчанием принялся за окуньков, отогнав миловидную черно-белую Мурку. Мурку