Последний солдат. Алекс Шу
из могилы поднимет. Вскакиваю с дивана, обуваю тапки и плетусь в прихожую. В глазке отражается серьезное лицо Вани Волкова и довольная мордаха Паши, выглядывающая из-за его широченных плеч. Щелкает поворачиваемый замок, и парни проходят в прихожую.
– Как ты, Лех? Нормально? – обеспокоенно спрашивает Амосов.
Молча киваю.
Лицо Паши разглаживается.
– Ну и отлично, – радуется он, – а мы проведать тебя пришли. Пожрать чего есть?
Ваня осуждающе смотрит на товарища, но Амосову все нипочем.
– Чего-то есть, – подтверждаю его предположения. Паха просто сияет. Вот обжора! В школьной столовой всегда двойные порции хомячит. И ведь не толстеет же. Как такая прорва еды в нем помещается?
Волков кипит от негодования, но вслух его не высказывает.
– Проходите на кухню, присаживайтесь, – театральным движением руки указываю им путь. Довольный Пашка скачет чуть ли не вприпрыжку. Следом за ним идет насупленный Волков.
– Чай будете? – спрашиваю, поворачиваясь к плите.
– Будем, будем, и не только чай, – энергично подтверждает Амосов. Сзади слышится глухой стук затрещины и обиженный вой Пашки: – За что? Ты чего, Ванька, совсем сдурел?
– За дело, – отрезает Волков. Он паренек крепкий, имеет разряд по спортивной гребле, поэтому жертва агрессии предпочитает промолчать и обиженно надуться.
– Леш, чай мы попьем, а готовить ничего не надо, этот проглот перебьется, – слышится Ванин голос.
– Да я все равно есть собирался, – возражаю я, – сейчас чай поставлю, а потом что-то соображу.
Паша опять веселеет. Нет, этого точно ничего не прошибет. Главное, чтобы было чем брюхо набить и побольше.
Ваня не спорит. Он вообще очень спокойный и уверенный в себе парень. Просто не любит проявлений наглости и навязчивости.
Я подношу горящую спичку к конфорке и поворачиваю ручку горелки. Вспыхивают синие огоньки. Беру чайник. Он полон еще с утра. Ставлю его на плиту. Потом начинаю копаться в холодильнике. Нахожу полбанки майонеза, несколько сосисок и котлет, кусок сыра граммов на триста, сливочное масло и яйца. Все это перемещаю на кухонную столешницу вместе с парой помидоров и пучком зелени, найденных в нижнем отсеке. Беру вчерашнюю, уже немного подсохшую, половинку батона. Нарезаю несколько ломтей. Вообще-то лучше бы разделить его на тонкие кусочки, но не получается, хлеб сильно крошится. Забираю со шкафа и споласкиваю чистую тарелку. Разбиваю над ней яйцо. Сыплю туда щепоть перца из перечницы на столе.
Паша жадно наблюдает за мной. Он явно в предвкушении гастрономического пира. Ваня сидит и думает о чем-то своем.
Включаю огонь и ставлю на него сковородку. Бросаю на нее толстый ломоть желтого сливочного масла, который сразу же начинает таять, растекаясь по поверхности пузырящимся озером.
Поочередно макаю в яйцо кусочки батона и выкладываю их на сковороду. Пока они там жарятся, строгаю сыр ломтями, а потом измельчаю его быстрыми движениями