Когда завтра настанет вновь. Евгения Сафонова
нам узнать причины – умрёшь вместе с нами.
– Откуда вам это известно?
– От нашей матери. Когда мы видели её в последний раз, она… угасала. От какого-то проклятия, поражающего тех, кто знает правду. На самом деле это не было проклятием, – справедливости ради поправилась я, – но что это за напасть, я не знаю.
– О. – Роксэйн помолчала. – И что, она умерла?
Бесцеремонный вопрос был ожидаемым – и всё же выбил меня из колеи.
– Мы не знаем, что с ней, – молвил Эш холодно, перехватывая диалоговую эстафету, пока я пыталась достать сердце из той чёрной глухой пустоты, куда оно провалилось. – Надеемся, что она жива.
– Тогда почему вы так уверены, что этот недуг смертелен? – Баньши невозмутимо закинула ногу на ногу. Поправила юбку, растёкшуюся по покрывалу васильковой волной. – Слушайте, ребятки, если вы думаете, что сможете уцелеть, просто не пытаясь понять, что происходит, хочу вас разочаровать. Только дети суют голову под подушку и думают, что, если они никого не видят, никто не видит их. Невозможно бороться с врагом, которого не знаешь в лицо. А что вы будете делать, не представляя, с чем столкнулись? До конца жизни скитаться по отелям, убегая неведомо от чего?
– А тебе-то какой интерес? Какое тебе дело, выживем мы или нет?
– Можешь считать, мой интерес в том, что я журналистка, а ваша история тянет на отличную статью, кучу просмотров и премию.
– Это нам нужно меньше всего.
– Или я хочу помочь из праздного любопытства, что же не так с вашими тенями.
– Любопытство много кошек сгубило.
– Или просто потому, что не смогу спокойно спать по ночам, зная, что не помогла вам.
– Хочешь сказать, будешь мучиться совестью из-за парочки незнакомых людей?
– А ты бы на моём месте не мучился?
– Нет, – отрезал Эш со спокойствием, которым мог похвастаться не всякий астронавт. – Для меня есть моя семья и все остальные, и на остальных мне плевать.
Баньши поцокала языком, всем своим видом выражая, что она думает о подобной степени цинизма в применении к столь юному существу.
– Хороший подход, – одобрила она наконец. – Так держать, мальчик. Далеко пойдёшь.
– …а если мы расскажем, ты поклянёшься больше никому об этом не говорить?
Услышав вопрос, слетевший с моих губ почти непроизвольно, Эш вздохнул так тяжело, что лежавшая на прикроватной тумбочке бумажная салфетка встрепенулась и порхнула на пол, закрыв ехидно скалившейся волчьей голове один глаз.
Глядя на меня пристально и серьёзно, баньши приложила длиннопалую ладонь к груди напротив сердца:
– Клянусь Великой Госпоже, даровавшей мне жизнь, что унесу вашу тайну за грань предопределённости, если на то ваша воля.
Фейри ответственно относились к клятвам. Впрочем, люди тоже – когда клялись определёнными вещами или определённым богам. С Дикой Охотой и её Повелителем, к примеру, лучше было не шутить.
С Великой Госпожой, в чьей власти не только дарить жизни, но и отнимать их