Пламя, или Посещение одиннадцатое. Василий Иванович Аксёнов
не стали. Поздно. Эклеры этим не вернёшь.
Выжила или нет рогатая скотина после поглощения такого количества непривычного для неё продукта, не знаю. Я после этого её не видел. Может, она и попадалась на глаза мне, но в силу обстоятельств очи мои могли и не заметить – были причины на такую невнимательность. Скорей всего, пришла в себя коза после обжорства и уплелась домой, вряд ли бездомная, к своим хозяевам, её, наверное, уже и потерявшим.
Пошли мы с Серёгой, забеспокоившись вдруг, в заросли акаций. Проверить, не добралось ли до вина животное – уж коли ест пирожные, вином запить их ничего ему не стоит, могла б шампанским, не открыть ей, – не опрокинуло ль ведро с продуктом. Пришли, увидели – не опрокинуто. Сразу от сердца отлегло.
А заодно и «раскрытие преступления века» отметили. Камень с души свалился всё-таки. У Серёги, у того – особенно: ловил же взгляды на себе косые. И я неловко себя чувствовал. Когда отметили, чуть не взлетели – так отпустило. Походка наша стала лёгкой.
Когда пошли назад, сказал Серёга:
«Ещё проверим один раз, скользящей будет». Про походку.
Я согласился. И самому мне так представилось. И я подумал: «Ну, Серёга!»
Мы обнялись уже не только как «коллеги», но и как преданные друг другу и посвящённые в одну сокровенную тайну товарищи: я – старший, Серёга – младший.
Двинулись походкой невесомой дальше.
Вернулись туристы из Тихвина. Хоть и усталые, но шумные. Галдят – поездку обсуждают. Наслушались, насмотрелись. Впечатлениями через край наполнились – выплескивают. Не зря, значит, скатались. И хорошо. Мы за них рады. Никого в Тихвине не потеряли, в полном составе прибыли обратно. Подались дружно, захватив мыло и полотенце, на Волхов – пыль дорожную с себя смывать. Не стали в очередь перед рукомойником выстраиваться: один на всех – затянется надолго.
Сблизила их экскурсия, словно в одном окопе посидели. На нас даже, здесь остававшихся, как на чужаков поглядывают. Ну а нам-то…
И мы тут тоже вроде сблизились – коза нам в этом поспособствовала, размежевав сначала, а потом – прямо по классику – сплотив.
Вернулись из Георгиевской церкви «славяно-финны». Адольф Николаевич, реставратор, не решился или не захотел идти к нам на праздник. Без него. «В храме, на лесах, безвылазно находится», – уже об этом говорилось. И я его вне стен не видел. И там, в храме, вряд ли он за наш праздник пригубил. Перед святынями – негоже. Точно не знаю, утверждать не стану. Так почему-то думаю. Выпил – выпил, нет – нет. То, что поздравил на словах, так это обязательно. А вот «славяно-финны» (и примкнувшие к ним разные актёры, журналисты и учёные) больше обычного оживлены, хотя и до похода в церковь вялость их в глаза особо не бросалась. У них всегда в портфелях «что-то есть», ну, то есть «булькает». Мне ли не знать, достойному ученику. Зачем тогда им здесь портфели? Не с документами же в даль такую притащились… Ещё ж и праздник.
И тоже что-то обсуждают. Не вникаю.
Щёки у всех порозовели.