Этика под ключ. Александр Секацкий
рост армии искусства привел к качественным переменам, как некогда численный рост рядов пролетариата. На этом фоне этический опус одиночки вполне может быть принятым к рассмотрению, а затем и предъявленным к проживанию.
II
Странствовать, удивляться, жить
Сказка странствий воздействует чарующим образом, а зов дали, экзистенциальная близость далекого, вызывает к бытию и самого человека, притом так, что одного откликнувшегося хватает для пополнения экзистенциального запаса, используемого многими из числа тех, кто остается на месте.
На эту тему написано немало трактатов, и зов далекого является одной из господствующих тем искусства (если искусство вообще может иметь тему) – сказку странствий любят рассказывать и философы, и поэты, отчасти потому, что для этого всегда находится аудитория. Огромный вклад внес кинематограф: road movie, быть может, представляет собой лучшее, что есть в кино от Спилберга до Сергея Лобана.
Остается, однако, вопрос о системе номадической этики, пока разработанной лишь пунктирно и даже слишком пунктирно, несмотря на захватывающую, прямо-таки приключенческую онтологию. Вот лишь несколько предварительных пунктов, требующих экспликации:
1) Что есть в пути, кроме самого пути?
2) Как быть со встречными и идущими рядом?
З) Существуют ли ловушки постоянной скорости и стационарной орбиты?
4) Проблема трофеев: следует ли все свое носить с собой и возможно ли это? И быть может, притягательность пути состоит в обретении возможности сгрузить поклажу, преобразовать ношу в подарок, в произведение, в опус?
Этим ряд вопросов, разумеется, не заканчивается, но все они имеют между собой нечто общее, например то, что ответ на них не может быть дан заранее: настоящая философия пути не имеет структур априори. Даже в мире, где все дороги расстелены и протоптаны, путь может проходить поперек и поверх них, он может не только расстилать дороги в неведомом, где-то ожидающем пространстве, путь как чистое становление способен разворачивать и само пространство. Стационарные миры могут различаться своей событийной емкостью и вместимостью: в иных всему есть место, а кое-где нет места многим вещам и сущностям, а некоторые миры существуют потому, что нет места самому месту. И все же они достижимы, и к ним ведет путь: в таких случаях сам путь ведет себя как челнок, ткущий и вышивающий пространство.
Итак, путь – самый яркий пример полномасштабного хронопоэзиса, он есть действующая модель производства времени и производства будущего. Путь разворачивает не только вектор направления, но также панораму и объем, найденное и увиденное сегодня оживляет и возвращает то, что казалось безвозвратно затерянным: тем самым синтезируется необыкновенная вместимость сейчас, доступная лишь поэзии и странствию.
Одним словом, дорогу осилит идущий – он же в действительности ее и создаст, проложит и, что для нас здесь особенно важно, – сможет обладать