Стеклянная женщина. Кэролайн Ли
баранину, и skyr, и хлеб. Буханка падает на пол, и приходится обтирать ее от грязи, и поэтому, когда Йоун и Пьетюр наконец входят, Роуса, запыхавшаяся, глядит на них широко раскрытыми глазами и держит хлеб перед собой, будто щит.
– Больше мяса нет. Извини меня, я думала… Этого мало. Завтра я схожу в селение, быть может, кто-нибудь из женщин даст мне баранины в обмен на хлеб или рыбу.
Веки у нее подрагивают.
Йоун качает головой.
– Этого покамест хватит. – Он окидывает взглядом ее раскрасневшиеся щеки и тяжело вздымающуюся грудь. – Тебе нездоровится, Роуса? Что-то случилось?
Она яростно мотает головой.
– Я добуду мяса завтра. Может, Катрин…
– Нет!
В голосе его звенит сталь, и Роуса вздрагивает.
– Нет, – повторяет он уже мягче. – Я не позволю тебе по чужим дворам шастать и едой торговать. Ты не какой-нибудь датский матросишка. Пьетюр зарежет овцу.
– Но я то и дело вымениваю что-нибудь пригодное в доме у других женщин. И мне бы хотелось посмотреть…
– Скоро ты освоишься и поймешь, что местные любят распускать слухи. Незачем подавать им лишний повод для кривотолков. – На лице Йоуна появляется и гаснет натянутая улыбка. – У тебя есть все, что нужно. Будет и мясо, если захочешь. Ты будешь довольна.
– Но… – Она стискивает юбки и делает вдох. – Мне хотелось бы завести подруг – не для того, чтобы сплетничать, конечно, я не стану говорить с ними о тебе, а только…
– Хватит!
Взгляд его непреклонен.
– Ты будешь делать, что я велю.
Роуса кивает. Она страшно устала. На руку капает слезинка, и она сердито смахивает ее.
Йоун сжимает ее пальцы.
– Нет нужды плакать.
Он делает несколько глотков brennivín, отправляет в рот гигантский кусок хлеба и шумно жует, глядя в тарелку.
– Ты устала, Роуса, и ты сама не своя. Но я прощаю тебе твое любопытство. Оно естественно. Я понимаю. Делай, как я скажу, – и я не буду сердиться.
И в этот миг, словно удар под дых, на нее обрушивается внезапная и безотчетная тоска по тесному домику в Скаульхольте, по возможности свернуться калачиком под одеялом и прижаться к маме. Они с ней тогда еще смеялись над тем, какие ледяные у них ноги. Они были голодными, озябшими и счастливыми.
Будто прочитав ее мысли, Йоун продолжает:
– Пьетюр наутро отправляется на юг торговать. По пути он заедет в Скаульхольт, чтобы свидеться с твоей мамой и привезти ей новых съестных припасов. Можешь написать ей, что у тебя все благополучно и что ты счастлива. У меня есть бумага и чернила.
До чего странная попытка примирения. Роуса не решается спросить, можно ли ей поехать с Пьетюром. С каким удовольствием она бы согласилась проделать этот ужасный путь еще раз, лишь бы вернуться домой, к Сигридюр!
Но если она хочет, чтобы мама пережила эту зиму, придется остаться здесь, слушаться мужа и быть ему хорошей женой.
Роуса чувствует себя форелью, которую насадил на острогу