Просто ты меня не любишь. Магдалина Шасть
папины карие глаза, похожие на смородиновые бусины, уже вовсю святятся детским задором. Он обожает провоцировать вспыльчивую и обидчивую мать.
– Да, ну тебя!!! Идиот.
– Пап, ты водочку будешь со мной? – шепчу я заговорщицки, решив воспользоваться родительской стычкой в собственных интересах, – Посраться-то всегда успеем.
– Доча, водочку-то буду. Только смотри, чтоб мамка не увидела. Орать будет.
– Не будет. Я ей шампанского налью.
– О. Это я тебя за это уважаю. Давай борщечка тебе тарелочку. Будешь? С говядинкой?
Ми-ми-ми. Пожалуй, сегодняшний вечер я спасу.
– Сидят они, бухают! Два сапога пара. Пьяницы.
– Мам… ну, день рожденья же. Садись с нами.
Как же я устала! Как же я устала вечно объясняться и оправдываться, прозябая в этих холодных стенах родительской сталинки. Но ресурсов для съемного жилья нет вовсе. Едва-едва на себя и ребенка, чтобы одеться, чтобы более-менее питаться, а, между тем, юридически я имею право ровно на половину этой квартиры… А самое главное, нет моральных сил. В одиночестве, возможно, я совсем не выживу. Как будто перебитая. Дышу, хожу, делаю вид, что смеюсь, а в душе помойка, кромешная вонючая помойка.
Вся беда началась тогда, когда я решила, что могу летать. С детства убогое, испуганно ползающее по земле существо, с огромным трудом вдруг встало на ноги, взмахнуло куцыми крыльями и, не спрашивая у умудренных суровым опытом родичей разрешения, полетело к солнцу.
Без спроса закружила с разведенным, если по-русски. Замуж позвал – пошла без сомнений. Хуже всего, что влюбилась в это чудище горбатое, солнышком называла.
Только солнце-то наше, кто ж знал, по закону вселенской подлости, лампочкой накаливания оказалось. Да и перегорело. Однажды вечерочком. И плюхнулась птица счастья на холодные камни, смешно вытянув гибкую шею под сакраментальное “мы ж говорили!” да не сдохла, а лишь переломала себе все, что могла, и тут же, в соседней канаве притаилась, от боли едва слышно воя, но сжимая зубы, чтобы пережить холодную зиму, не сильно привлекая внимание самолюбивых хищников. Да не тут-то было.
Вы на меня не шикайте только, я с детства люблю вычурно выражаться, мечтами о любви жить, романтикой разной. Мама очень осуждает, говорит, что я в голову стрельнутая, по малолетству даже к психиатру водила – кукуху проверять, но в психушке сказали, что с башкой полный порядок и порекомендовали попить валерьянки. Маме валерьянки, не мне. Мне не надо.
Оказалось, что тому, кто о камни равнодушия приложился, положено больше не рыпаться и лежать как можно пристойнее, дабы своим видом напоминать обидчику о его несовершенстве. А я взяла и поползла в другую сторону. Чтобы ни солнце то поддельное не видеть, ни камни, ни крылья свои подбитые. А куда ползти-то? К родительскому очагу. Туда, куда меня не звал никто, вообще-то.
Короче, развелась, бывший муж замок поменял, идти куда? К мамуле с папулей. Везде долевая собственность вроде, а на деле хрен без редьки, хоть башкой на противень. Родители в штыки: предки терпели, а ты куда? Мы друг друга бесим, тошним