О мир! Очерки бывалого путешественника, не чуждые мыслей и юмора. Николай Боровой
дальнейшем знакомстве. И с ощущением в этом месте «китча», экстраординарного архитектурного и культурного аттракциона, а не сакрального объекта и пространства, это связано напрямую. О чем бы не шла речь, но возведенные в новейший период приделы собора, в их грубо-функциональной стилистике похожие на общественные строения, а так же внутренний декор нефов, уподобляющий те холлу ультрасовременного пятизвездочного отеля из числа «вип», другого ощущения, увы, породить и не могут. А всегда ли это так и должно быть так? И всегда ли одно мешает и противоречит другому? Ведь даже самые знаменитые папские базилики в Риме, возведенные в период Позднего Ренессанса, со стороны, характером кладки и концепцией оформления фасада и в целом внешнего декора, подчас отдают еще той обытовленностью и могут показаться чуть ли не огромными складами, с непривычки режут глаз и восприятие, для которых слова «красота» и «церковь» ассоциируются прежде всего со сложностью и замысловатостью, изысканностью и многообразием внешнего убранства, поражающими глаз скульптурным оформлением и лепниной, необычным использованием ради этих целей колонн, каменной резьбой и т.д., не говоря уже об оформлении фресочно-живописном внутри. Да и в период классической готики, мы не так уж часто сталкиваемся с особыми изысками во внешнем оформлении церквей и соборов, о чем барселонская готика свидетельствует наверное в первую очередь. Однако, ни суровая простота средневековых соборов, ни их позже приходящие в европейское религиозное зодчество архитектурный блеск, бурление замыслов и фантазии, игры различными формами и т.д., не лишают в нашем восприятии здания церквей и соборов «сакральности», силы соответствующего нравственно-эстетического и мировоззренческого, быть может, воздействия. Прежде всего – по причине их действенной культовой функциональности и ныне, их наполненности духом хоть сколько-нибудь живой религиозной веры. А кроме этого – конечно же по причине вечной застылости и запечатленности в их концепции и облике, внешнем и внутреннем декоре эпохи, сутью которой были именно экзальтация и нерушимая сила и действительность религиозной веры, жизненность и власть над умами и душами, отношениями человека и мира, религиозного мифа. Захватывающая дух и взгляд высота нефов, сводчатых или плоских перекрытий, башен и шпилей, гениальные фрески и панно на религиозные сюжеты, готическая резьба по камню и изысканная барочная лепнина, бесконечность застывших в камне, на стенах или в контурах перекрытий и дверных проемов, религиозных и фантасмагорических образов – всё это не только не отвлекает от восприятия и ощущения сакральности места, но служит таковому, конечно же, изначально для этого и предназначено. Будучи чем-то, в художественно-эстетическом плане отдельным и значимым, всё это вместе с тем неразрывно с сакральной сутью пространства и зданий, служит воплощению