Леонид. Александр Проханов
минуя банковские счета. Не следует засвечивать наши дружеские отношения.
Они разошлись. Максим Карлович снял с подноса стакан виски, чтобы согреться.
На газоне, среди гостей появились молодые женщины. Они вышли чередой, похожие на экзотических птиц. Быть может, это казарки сбросили свои оперения и, облаченные в шелковые туники, ступали по газону босыми ногами. Их гибкие стопы мягко погружались в траву. Шелковые ткани, алые, голубые, золотистые, струились, чуть скрывая в складках прелестные молодые тела. Среди белолицых женщин была темноликая африканка, полинезийка с сиреневыми губами, маленькая хрупкая японка. В руках у них были скрипки. Они встали вряд, подняли смычки и разом опустили на струны. Музыка хлынула сильно, страстно. Скрипачки водили обнаженными руками, их лица с закрытыми глазами то обращались к небу, то опускались к скрипкам, словно женщины своими бровями, губами, движением голых плеч старались извлечь из скрипок утаенные в них звуки.
Гости оставили свои распри, обратились к скрипачкам. С восхищением слушали, забыв на столиках недопитые стаканы. Одни с наслаждением закрывали глаза. Другие заворожено раскачивались, словно их колыхал невидимый ветер. Третьи поднимались на цыпочки, будто хотели улететь в вечереющее небо. Правозащитник Листопадов, не выпуская стакан, кланялся скрипачкам. Делая потешные поклоны, воображал себя изысканным кавалером.
К Максиму Карловичу Даненбергу подошел американец Майкл Прайс. Он водил с хозяином дома дружбу, появлялся то в Лондоне, то в Москве, в иных местах, где бывал Максим Карлович. У американца было невзрачное лицо, словно его полировали наждачной бумагой, избавляясь от заметных шероховатостей. Он был в сером. Серый костюм, серая рубаха, серые тихие глаза, которые внимательно смотрели в другие глаза заинтересованно и сочувственно.
Майкл Прайс был политолог, но, похоже, был причастен к спецслужбам. Использовал встречи с Максимом Карловичем Даненбергом, чтобы пополнить свои знания свежими новостями о закрытой кремлевской политике. Он прекрасно говорил по-русски, интересовался литературными новинками, художественными вернисажами.
– Отличный вечер, Максим. Вы умеете создать творческую обстановку, – обратился Майкл Прайс к Максиму Карловичу Даненбергу, глядя своими серыми, искренними глазами. – Эти принцессы со скрипками вскружили голову даже такому полемисту, как наш друг правозащитник Листопадов.
– Он привык в России к дубинкам, а здесь его встречают смычки. Он не знал, что кроме судебных заседаний, металлических клеток и тюрем, возможна жизнь под музыку Моцарта и Паганини.
Максим Карлович засмеялся, глядя, как Листопадов танцует и кланяется.
– Хотел спросить, Максим, ваше «Правительство в изгнании», которое мы здесь наблюдаем, пользуется влиянием в России? Можно надеяться, что после устранения Троевидова это Правительство возьмет власть?
– Пыль не возьмет власть. Это Правительство – пыль, которую завтра сдует ветер русской