Быт Бога. Евгений Владимирович Кузнецов
на Маню, на Веретенникова – вокруг одни подслушивания всяческие.
С мига того качающегося, плывущего не раз со страхом собирался сказать себе, мне:
–– Выключи звук, выключи звук!
А это как-то певица пела из телевизора, а я и убрал случайно звук совсем – и тут будто только и включил телевизор, тут только будто и увидел её, брызги слюны из её пасти, язык огромный, зубы анатомические и, главное-страшное, только тут услышал её наглый бесстыжий вопль ко мне:
–– Славы! Славы! Мне! Мне! Славы! Гад! Ненавижу!.. Славы!
Сижу, сижу…
Вчера-то в троллейбусе!..
В ухо мне сзади кто-то задышал громко:
–– Ждите! Ждите!
Словно вот-вот что-то такое случится, что грозит мне или всем.
Я вздрогнул – но троллейбус ехал да ехал…
Слова же и боль в плече всё звучали – но я уже сомневался: мужской ли то был голос, или женский, только что или… давно…
И вся жизнь – голос этот: в ухо – мне, и – сзади, и – незнакомый. И вся жизнь – напряжение от вот-вот грядущего…
Я, наконец, смело посмотрел на Маню и увидел, что он думает обо мне, вернее – думает ошибочно. Щекой узнал, что и "человек" Веретенников, думая обо мне, думает ошибочно.
Ошибочное мнение и называется мнением одного о другом, одного о другом.
Неинтересно тут, в Городе, общаться: если спрашивают – лишь бы тебя затруднить, и не знаешь лишь, как поглупее ответить.
Люди, они – скучные люди: что ни скажи – никто никогда не воскликнет прежде всего:
–– Верно! Неверно!
Всякий прежде, прежде всего-то, клюнет в плечо соседа в полголоса:
–– Это – кто?..
Касания, просто касания…
По мне же, другой всякий, всякий другой – лес густой, непроглядный… и вдруг меж стволов – просвет на один миг!..
А бывает ли тебе с самим-то собой спокойно?..
Не делаю против воли другого.
Не спасибо ли за это ждёшь?..
Безошибочно я печатал – и ощущал, как худеют мои щёки, как выжимает меня тот Крен… И обо всех в Кабинете, обо всех даже на свете находил сейчас в себе самую настоящую свежую отроческую боль.
Глаза, глаза, глаза…
Видел женщину, что допрашивал Маня, а слышал:
–– Я женщина, ты мужчина, а вот ты меня и не достанешь!
Милиционера увидел в окно во дворе, но услышал:
–– Я маленький, я тупой, но вот ты меня и не достанешь!
Начальник, Начальник который, он тут, в Здании, в его большом кабинете:
–– И я, и ты в органах – а вот ты меня и не достанешь!
Из радио:
–– Я глупа, я така, но вот я веду передачу, голос мой ты можешь уменьшить или заткнуть совсем – но вот ты меня и не достанешь!..
И как бы – о-о! – мне сейчас прогнать, не допрашивать этого моего "человека"!..
Клава, Клава пришла!
Я смотрел – я видел: Клава пришла. – Как я, оказывается, ждал её, Клаву!
Бойкая, всегда и всюду с губами растянутыми: словно знающая о моём вчерашнем с кем-то поцелуе.
Смело, почти не позорно, велел я Веретенникову прийти завтра, – правда, спеша, не сказал ему время.
Уж