Мария из Брюгге. Юлия Бружайте
тихо, но с уверенностью в голосе произнес он.
«Не смотри ему в глаза… не смотри…» – вдруг подсказало ему подсознание. «Господи, да у него и глаз-то нет», – в ужасе мысленно констатировал Ганс.
Человек в черном плаще подошел к двери и вдруг так же внезапно остановился. Резким движением головы указал в правый угол:
– Это чье?
На полу в углу лежали две котомки. Из них выпало несколько кусков мела.
– А-а-а… Так это мое. Вот, собрался на днях на ярмарку. Приготовил. Вдруг продастся или обменяю на что-нибудь. Время сейчас тяжелое. Шахт здесь, в округе, полно, а пришлые берут любо-дорого.
Ганс всё больше обретал уверенность. Страх понемногу исчез, и к парню вернулась присущая трактирщику простонародная болтливость.
– Может, покушать чего хотите? Коня-то накормить надо. Да и в порядок его привести не помешает. Устал ведь с дороги.
Человек в черном плаще вышел во двор. Ганс выбежал за ним, быстро семеня маленькими ножками, и захлопотал возле коня незнакомца.
Жеребец был вороной красавец огромного роста – мускулистый, поджарый, не то что местные тяжеловозы.
«Наверно, издалека. Таких у нас нет», – подумал трактирщик, сравнивая коня незнакомца со стоящими рядом цыганскими лошадьми, чьи хозяева остановились в трактире на постой. Ганс напоил-накормил уставшего коня, не переставая всё это время болтать что-то, – про погоду, дороги, людей, что всё прибывают и прибывают…
Человек в черном плаще молчал, как будто даже его не слушал, а стоял в раздумьях и внимательно смотрел на разрушенные стены крепости и Белую башню вдали.
– Это что? Это чье? – резко прервал он болтовню Ганса.
– А-а-а… это? Так это допотопная… Белая башня, лишь она и осталась. Хозяйка – Хельга Суэн. Ой, ну и стерва, я вам скажу. Жадная. Никого к себе не пускает. Никакой от нее помощи. Грубая. Скандальная. Уважением и доверием не пользуется. А земли́-то у нее, смотрите, сколько. Всех можно было бы разместить. Но нет. Всё только себе. А собаки у нее какие злые! Любого, кто приблизится, разорвут, не то что мой Тар. Вот недавно приходила к ней община за помощью по суду, так собаки всех и порвали. Я сам не видел, но в поселке рассказывали. Все ее боятся, стороной обходят. Говорят она КУКУ… СУМАШЕДШАЯ, – Ганс покрутил пальцем у виска, демонстрируя психическое состояние Хельги Суэн.
«Господи-и-и… Что я несу?! Слышала б меня Хельга. Ну да ладно!»
Ганс настолько увлекся, что уже был не в состоянии остановить поток негатива, изливающегося из его уст на Хельгу.
Человек в черном плаще опять резко прервал его:
– Это дорога на Брюгге через таможню, – произнес он, как бы размышляя вслух.
– Да, здесь проходят только с документами, иначе не пропустят. А вот дорога на Амстердам, с которой вы свернули сюда, еще свободна, туда больше всего поток, а потом уходят на юг и дальше.
Ганс долго еще рассказывал бы о проблемах переселенцев, но человек в черном плаще внезапно отвязал вороного, вскочил на него