Чистка. Эдуард Даувальтер
и имя генерала Эрнста Кестринга: « Работавшими на Анжерском руднике немецкими специалистами германско-подданными Якимех и Флорен была организована контрреволюционная фашистская шпионско-диверсионная группа, в которую были вовлечены иностранные специалисты – германско-подданные и немцы – советские граждане. Якимех и Флорен были связаны с Германским консульством в Новосибирске.
Работавшим механиком на строительстве азотного комбината в г. Кемерово германско-подданными Франком была создана диверсионная фашистская группа, ставившая своей задачей взорвать азотный комбинат в Кемерово в момент пуска его в эксплуатацию. Франк был близко связан с бывшим германским консулом в Новосибирске Гроскопф и инспектором консульства Кестинг.»14
Упомянутый Кестринг был связным другого шпиона германского правительства Николая Ежова. Эти документы позволяют утверждать, что Ежов был не только большим успехом германской военной разведки, но и не менее большим провалом, его трусливая и подлая натура почти исключала то, что он станет активно защищать от раскрытия германских шпионов и вообще кого либо. Правые и троцкисты, которые рассчитывали на него, потом это поймут. Для Ежова на первом месте всегда стоял его инстинкт самосохранения, что означало не делать часто того, что могло бы навести на него подозрение Сталина. Он помнил своих друзей, которые к этому моменту уже были раскрыты : Конара, Пятакова и Марьясина. Сам факт его дружбы с ними был компрометирующим фактором, о котором могли вспомнить. Последний был еще жив и находясь в изоляторе НКВД мог бы многое рассказать об Ежове. Мог бы, но чтобы он не рассказал, до Сталина это не дошло бы. Все протоколы допросов отправляли Ежову, и тот мог редактировать их в нужном русле.
Стремясь отвязаться от дружбы с Марьясином, Ежов решил пойти на то, чего в органах обычно не делали – пытки и фальсификации. Поначалу дело Марьясина вели цивилизованно, к нему приставили следователей из правых: Дмитриева, Дашевского и особоуполномоченного следователя Фельдмана. Последний непосредственно расследовал дела обвиняемых чекистов, но ему Ежов доверил дело Марьясина. Фельдман справился с задачей, отправленный Сталину 13 февраля протокол допроса не содержал ничего нового, все названные Марьясином имена уже были раскрыты ранее, как право-троцкисты. 15 Но затем Ежов решил, что его друг должен оказать ему «услугу» и заявить, что хотел убить его, Ежова. Михаил Фриновский вспоминал: «Был арестован Марьясин— быв. пред. Госбанка, с которым Ежов до ареста был в близких отношениях. К следствию по его делу Ежов проявил исключительный интерес. Руководил следствием по его делу лично сам, неоднократно бывая на его допросах. Марьясин содержался все время в Лефортовской тюрьме. Избивался он зверски и постоянно. Если других арестованных избивали только до момента их признания, то Марьясина избивали даже после того, как кончилось следствие и никаких показаний от него не брали.
Однажды, обходя кабинеты допросов вместе с Ежовым (причем Ежов был выпивши), мы
Там же
Записка Народного Комиссара НКВД Н.И. Ежова с приложением протокола допроса Л.М. Марьясина. 13 февраля 1937 г. Истмат.