Фиолетовые миры. Звездное. Анастасия Александровна Мельникова
полотенце на край стола и распрямила его, поджала губы.
– Черт! – отец негодовал, – Где ружье?
Дед опешил:
– Олеша, зачем же ружье? Ну дышот дышот, что ж плохого?
Отец взялся за голову. Мне тогда показалось, что это страшный сон отца, который он однажды уже переживал, и снова оказывается в его плену; просто я так почувствовал. В дальнейшем папа не рассказал мне о своих предыдущих встречах с потусторонним и настаивал, что ничего любопытного в этом вопросе для меня быть не должно.
Мама села на колени у стола, начала рыться в ящиках. Через полчаса они нашли ружье. Папа замотал дышащий шар в простыню и понес на улицу. Всей семьей мы вышли следом.
– Что ж вы все пошли за мной?
– Чтобы пристыдить тебя, Олеже, – дед скрестил руки на груди: они никак не складывались от нервов, тряслись, но и доводы дедушке на ум не приходили, зачем же этот шар стоит оставить в живых.
Как только шар соприкоснулся с мокрой грязной землей, простыня пропиталась, шар начал рокотать сильнее.
Папа снял ружье с предохранителя и велел всем отойти. Но любопытство взяло вверх. Он медлил. Поверхность шара пошла буграми. Он смахнул наваждение: могло быть уже поздно. И выстрелил.
Пуля попала в самый центр шара, разорвав его плоть. Крови не было. Оттуда начал выходить воздух, послышались кашляющие звуки, постанывания.
Бабушка дернулась в сторону шара.
– Не подходить! – скомандовал отец, стоял в боевой стойке. И снова выстрелил.
Через десять минут звуки сошли на нет, и шар повалился на бок, словно сдувлаяся тухлая слива.
Дед с сожалением сказал сыну:
– Надо похоронить его.
– Знаю я вас. Нет. Его нужно сжечь.
Отец быстро принес железный таз, бензин и зажигалку. Огонь занялся быстро, снова вызвав в шару стоны и всхлипы. Полдня отец поддерживал огонь, и уж только после этого можно было говорить о спокойствии.
После дневного деревенского сна мы все уселись на кухне. Отец отпил травяной чай и сказал как бы невзначай:
– Надеюсь, вы больше никого не накопали?
Мать обнимала его со спины. Бабушка жарила пирожки.
– Нет, нет, – покачал головой дед, глядя в пространство пустым взглядом. Он стал усаживаться в кресло, и я ему помог.
Ближе к вечеру родители пошли гулять по деревне Оська (так называлась наша родная деревня). Я остался с дедом. В восемь часов он, обычно тихий и спокойный, оживился.
– Коль, пошли со мной, – предложил он. Бабушка же сказала, как будто для успокоения своей совести:
– Не ходите, уже поздно.
Она все хлопотала на кухне.
Мы все-таки пошли, а бабушка даже не обернулась от плиты. Дед словно помолодел: шел бодро, подсвечивая дорогу фонарем. Я не боялся, ведь со мной был мой дед.
Вскоре из тьмы нарисовался старый сарай и я разглядел замок на широких воротах. Дед отпер ворота. Доски скрипнули. За дверью послышалось множество голосов.
Я помню, что днем тут находился сарай Варенькиных, самый большой в деревне. Но не настолько большой, как я его видел теперь.
В