Красивые вещи. Джанелль Браун
компания болельщиков в футболках своего клуба, и они слишком сильно пьяны, чтобы обращать на нас внимание. На уйме телеэкранов идут трансляции разных спортивных игр.
– Просто уедем из города ненадолго, пока не узнаем, что происходит.
– Но может быть, ничего и не происходит, – возражаю я. – Может быть, все это к нам никакого отношения не имеет. Может быть, полиция приезжала, потому что… Да мало ли что. Может быть, что-то связанное с застройкой района. Или где-то поблизости совершено преступление… и нас хотели предупредить.
Лахлэн смеется:
– Дорогая, это мы с тобой преступники. – Он сжимает кулаки и стучит друг о друга костяшками пальцев. – Слушай, после того как приезжали копы, я сделал пару-тройку звонков. Эфраим исчез. С прошлой недели его никто не видел, по телефону он до сих пор не отвечает. Ходят слухи, что его сцапали копы. Поэтому…
– Он мне должен сорок семь тысяч долларов! – протестую я. – И у него на хранении еще несколько вещей, которые он собирался толкнуть для нас. Кресла от Джио Понти… Он сказал, что каждое из них может уйти за пятнадцать штук. Лахлэн облизывает пересохшие губы кончиком языка:
– Ну, это самая маленькая из наших проблем. Полиция наведалась к тебе. То ли Эфраим нас сдал, то ли твое имя было в списке его контактов, и теперь копы ищут информацию. Так или иначе, нам нужно свинтить из города на время, пусть пыль уляжется. А если до нас дойдут слухи, что изданы ордера на наш арест, мы поймем, что бежать надо всерьез, но тогда мы хотя бы к этому будем готовы.
– Нам придется удариться в бега? – У меня кружится голова. – Но это невозможно. Я должна заботиться о Лили.
– Насчет этого твоя мать права. Ты ничем не сможешь ей помочь, если окажешься за решеткой.
Лахлэн распрямляет пальцы и принимается щелкать ими. Тянет один за другим. Пальцы издают противные щелчки.
– Послушай, давай просто сделаем передышку и поработаем где-нибудь еще. В ЛА сейчас слишком жарко, так что сейчас работать здесь, так или иначе, мы не сможем. Не повредит поискать новые охотничьи угодья, хотя бы на несколько месяцев.
Лахлэн щелкает мизинцем. Я вздрагиваю и морщусь:
– На несколько месяцев?
Я думаю о том, как рак снова растягивает свои крадущиеся щупальца по телу моей матери. Представляю, как она лежит одна-одинешенька на больничной кровати, а к ее вене тянется трубочка капельницы, и тихо жужжат приборы. Мне хочется сказать что-то наподобие «Я на это не подписывалась», но это неправда. Именно на это я и подписалась, именно в это я поверила – я поверила, что Лахлэн знает, что делает, и что нас никогда не поймают. Мы работали осторожно. Никогда не брали слишком много даже тогда, когда могли. Правила – они должны были работать нашими телохранителями.
Лахлэн холодно смотрит на меня:
– Или мы можем разойтись. Тебе решать. Но я из города уезжаю.
Я просто потрясена холодным расчетом, веющим от его слов. Неужели я для него только деловое предложение, от которого очень легко отказаться, как только я стала неудобна? Я даже спиртное допить не могу.
– Я