По ту сторону октября. Екатерина Райс
Не таким же уж ты засранцем был при жизни…
– Знаешь, Фея? Если бы деревья могли говорить, то и они бы на моём месте сейчас молчали… – Феликс, потупил свои маленькие глазки, но по его серьёзному тону я поняла, что он не шутит. – Я не в самом худшем положении сейчас, поэтому дорожу им. Я обречён на вечные скитания, но правила знаю, я хочу обрести покой и вернуться туда, откуда пришел на эту землю. И я смогу это сделать, если заслужу прощение у Всевышнего. А для этого, я думаю, мне лучше помалкивать, чтобы иметь возможность помочь тебе.
– Тогда иди прочь! Не до тебя сейчас, – обиженно буркнула я.
– Смотри глазами, зри сердцем, моя фея… – с этими словами Феликс растворился.
– Что? Феликс… Что ты имеешь ввиду? Феликс! Вот, зараза! – моё сердце бешено колотилось, потому что почувствовало, что Феликс бросил крючок. И это означало, что наживкой на нём буду я сама.
Вернувшись за столик, я выдохнула Ну что же… Теперь ещё и сердце должна подключить. Что он имел в виду… Ладно, пойду тестить бабусю-ягусю.
Мой капучино совсем остыл, но я решила его допить. Перед уходом подошла к бармену.
– Спасибо, Паш, за кофе! Послушай, если тот носатый в плаще появится, маякни мне, – и положила на стойку двойную оплату.
– Не вопрос, – слизав ладонью деньги, Паша, как всегда, приветливо улыбнулся и подмигнул.
Я вышла на шуршащий осенними листьями бульвар и вдохнула ещё пока свежий утренний воздух. Путь домой лежал через небольшой сквер, изрезанный дорожками и аллеями, вдоль которых мостились скамейки на резных ножках. Солнце ласкало своими лучами и я подняла к нему лицо. На этой поэтической для себя ноте я внезапно почувствовала, как наступила на что-то мягкое, во что буквально провалились мои ботинки.
“Вот неудачница”, – подумала я, решив, что "разминировала" собачью кучу, которую не убрал хозяин. Но к своему удивлению, опустив глаза, не увидела ничего кроме тротуарной плитки, а подняв голову, поняла, что мои глаза видят два солнца. Я остановилась и сжала руками виски. Все деревья, скамейки, прохожие и даже собаки стали кружиться в вальсе, а к моему горлу подкатила тошнота. Я решила словить одну из скамеек и попытаться сесть на нее, но ближайшая из них выбрасывала вперед свои витые чугунные ножки, от чего-то ставшие длинными, как у балерины, и я пыталась на них не наступить.
Почему я не могу её поймать? Это же чугунная нога, ей не будет больно, она ведь даже не почувствует… Кофе… Мне подсыпали… Корица… Да, и побольше… Зачем?
Сейчас мне даже смешно об этом вспоминать, но тогда мне было ужасно плохо. Мысли путались, меня раскручивало, как на карусели в детстве, и также, как в детстве, мне хотелось сблевать. Остатки сознания пытались зафиксировать тот факт, что пока я была в контакте с Феликсом, кто-то подсыпал мне в кофе какую-то наркоту. Как ни странно, в этом ужасном состоянии меня мучал всего один вопрос. Нет, не про то, КТО это сделал, а ЗАЧЕМ он это сделал? По-сути, это последнее, что я запомнила.
Очнулась я на скамейке, которую,