Повседневная жизнь осажденного Ленинграда в дневниках очевидцев и документах. Коллектив авторов

Повседневная жизнь осажденного Ленинграда в дневниках очевидцев и документах - Коллектив авторов


Скачать книгу
Сознание выпадает.

      Вот-вот буду кричать, бить и все ломать. Что это? Боже мой? Да неужели начинаются припадки помешательства? Я буду бороться до последних сил.

      Люди, партия, я не хочу погибнуть и быть жертвой пошлых происков врагов. Враги иезуитски взяли у меня все силы и здоровье. Они били меня болезнями. Неужели мне суждено испить чашу до дна и лишиться рассудка.

      Это ужасно, но меня ничего не сломит. Буду стоять на посту до последнего проблеска. Мысли мои мутятся. Неужели конец… Голова моя, сердце, руки – все, что есть во мне живого, хочу отдать борьбе с врагами.

      Трепещите, изверги рода человеческого, если я и лишусь рассудка, все равно мое нутро ненавидит вас и я сумею умереть в борьбе на трупе врага народа.

      Чувствую, что сознание вернулось ко мне…

      Страшно ждать распада мозга. ‹…›

      В. С. Владимиров[22]. «Умер еще один брат…»

      «Похоронили Бориса. ‹…› 27 января хлеба не было ни в одной булочной. ‹…› Остались карточки после смерти дяди Феди. ‹…› Опять послали на сколку льда. ‹…› Занимаюсь на курсах в Военно-учебном пункте. ‹…› Скончался самый меньший братишка Коля. ‹…› Вручили предписание явиться завтра в 7 часов утра с кружкой, ложкой для направления в воинскую часть».

      [Не позднее 10] января 1942 года

      Хлеба так же рабочим – 350, иждивенцам и детям 200 граммов. Все так плохо чувствуем, что еле ходим. Проходит первая декада, продуктов никаких нет. [Неразборчиво]

      Еще приносил капусты кислой от Любы В[неразборчиво], тоже клали в щи. Дядюшка приносил с фабрики шкуры, которые палили, скоблили и через мясорубку пропускали и клали в суп. Еще он приносил муку [неразборчиво] и тоже клали в суп, уже второго никогда нет. Жиров никаких нет уже давно и сладости никакой. Вместо сахара за декабрь получили повидло. За январь нет ничего. Сейчас в [городе] творится жуткая картина. Свету нет уже два месяца, вода замерзла, ходим к дворнику. Уборная тоже не работает. Дров мало, суп варим в печке. Керосина нет, так что из-за супа в комнате холодно. Сидим вечером часов до 8 и 9 с коптилкой, жжем воск. Окна после бомбежки выбиты, забиты фанерой, и днем темно. На заводе нет тока и очень холодно. Мы то гуляем, то нас посылают за углем, пилить и возить дрова или на кладбище зарывать могилы.

      Сейчас очень холодно, кровь уже не греет. t° –28–30. В городе умирает очень много народу, по 20 тысяч в день. По всем улицам так и везут покойников.

      15 января 1942 года

      Сегодня в пятом часу утра скончался мой брат Борис 16 лет. В ремесленном училище его кормили плохо и мало. Он постепенно отощал. Через врача мы требовали усиленного питания, но ничего не получили. Его организм требовал жиров, а их он давно уже не пробовал и достать негде. В столовой мучной суп – вода и каша мучная без масла, чай без сахара и хлеб.

      19-го [января 1942 года] я получил в магазине по 300 г на детские карточки крупы и на иждивенку 100 г и на мою ‹…› взял 112,5 г муки, варим суп с клеем и крупой. Еще дали на детские карточки по 75 г масла, на рабочие и иждивенческие – 50 г за две недели – все.

      21 января 1942 года

      Хоронили


Скачать книгу

<p>22</p>

Василий Семенович Владимиров – рабочий завода, обучался на курсах в Военно-учебном пункте, в мае 1942 года призван в действующую армию. Дневник публикуются по автографу, хранящемуся в РДФ ГММОБЛ.