Тесак, Фургал и другие. «Странные» смерти, дела и быт в российских тюрьмах. Ева Меркачёва
В блокаду были нормы питания для заключенных такие же, как для жителей города. Умирали от голода и заключенные, и сотрудники. Трупы складировали в морге, который организовали в одном из помещений».
Корпус № 1 на 480 камер. Я в центре большого креста и, поворачивая голову, могу видеть, что творится в каждом из четырех лучей-коридоров. Грандиозно!
– Построив тюрьму такой формы, архитектор дал возможность солнцу, вращаясь, заглянуть практически в каждую камеру, – говорит старший инспектор Наталья Ключарева. – Что в случае с питерским климатом, с его дождливой погодой, играет не последнюю роль. Вся тюрьма построена по принципу паноптикума – максимальная освещенность и открытость для наблюдения за заключенными. Вообще в России тюрем с куполами до «Крестов» не строили (строили по принципу темниц).
Именно благодаря куполу, через который льется световой поток, можно вести наблюдение через все четыре этажа. Все перекрытия между этажами были просматриваемые. Потолки носят сводчатый характер, напоминают арки. Так вот, если хотя бы одну несущую стену в здании снесут, то все остальные сложатся. Переоборудовать невозможно.
Вот через эту дверь заключенных выводят на прогулку, а вот почтовые ящики для жалоб заключенных…
Захожу в камеру. Она совсем маленькая – 8 кв. метров. Изначально предполагалось, что царская тюрьма будет одиночной, то есть один человек на одну камеру. Сейчас здесь сидят в основном по трое.
– Да это санаторий по сравнению с тем, что тут творилось раньше! – говорит один из арестантов. – Я тут был в 90-е, когда в камере было 18 человек. На три шконаря!
– Было такое, – подтверждает Чергин. – Там нормальный человек должен был ужаснуться. Но мы все в тот момент воспринимали это как должное. Заключенные не открывали двери камеры, когда им приводили очередного. Его еле удавалось впихнуть туда. Вещи уже по головам передавали. Я до сих пор вспоминаю – и аж страшно становится: как они тогда выживали?
– Мы тогда как-то посчитали, что около 1200 заключенных сидят уже по 1,5–2 года вообще за мелочь, – рассказывает бывший заместитель начальника «Крестов». – Кто украл комбикорм, кто овцу утащил… Мы приняли решение пригласить сюда всех представителей судов города и области. Я им говорю: давайте освободим вот этих; ну что мы мучаемся, их мучаем. А судьи на это: «Как арестовывали, так и будем».
Кстати, представители Фемиды тоже бывали нашими «клиентами». Попал к нам один судья, Казаков его фамилия была. Подозревался в зверском убийстве жены (я лично знал ее – хорошая женщина была). Не доказали его вины – через три года вышел. А вскоре в ДТП попал и погиб. Он очень сам по себе был нехороший, вредный. Казакова даже в суде один раз пытались взорвать: принесли гранату в зал заседаний. Тогда пострадал пристав. В этот период, кстати, численность заключенных у нас уже перевалила за 16 000.
И вот сейчас арестанты-рецидивисты вообще ни на что не жалуются, потому что помнят прошлое. С ними меньше всего проблем. Они говорят: «Нам и не снилось, что сейчас есть! Мы бы тогда и не поверили, что