Перевоплощение. Алер
косметику по лицу, испытывая и одиночество, и страх, и усталость от бесполезной гонки за молодостью и счастьем.
Ксюха собиралась удивиться, со свойственным ей сарказмом, но неподдельная грусть, раскрасившая щёки матери чёрными штрихами, погасила запал, оставив девушку стоять в нерешительности. Что дальше? Уйдёшь к себе – обидишь мать; потянешь из себя слова утешения – сфальшивишь, для этого надо сопереживать, или получится как в сериалах; а для жалости и иных сентиментальных чувств, не выражаемых словами, требуется особый эмоциональный настрой, да и непонятно, отчего она расплакалась:
«Ведь всё хорошо, все живы, здоровы, в доме достаток, все всех любят», – Ксюха вздрогнула.
Ей стало неприятно от наглой лжи самой себе, неприятно потому, что сама она давно не испытывала ничего глубокого к матери – Ксюха ошибается, она в эмоциональной ловушке. Много раньше, будучи несмышлёным ребёнком, Ксюха знала точно, что обожает мать, чему были простые и точные ориентиры – зависть подружек и привилегированное положение в местной «песочнице» – как же, дочь артистки. Потом это стало нормой, особенно после перевода из обычной школы в мажорную, где удивляться приходилось самой, это потребовало нового наполнения образа, наполнения чувствами, но актриса оставалось той же актрисой, много работающей и сильно устающей, что сводило общение к минимуму, а для ребёнка – чувства без общения непостижимы, так же как общение без чувств – пустой звук. Знакомая картина – ни отчуждения, ни отдаления, дни, похожие друг на друга, привычные вопросы, бесцветные ответы, праздники как будни, а будни и того противней. При чём здесь чувства? Собственно ни при чём, принятый уклад жизни (проще – быт) не представляет для них никакой угрозы, слишком уж различны эти категории, но данная различность весьма удобна для оправдания своей нелюбви в угоду разбушевавшемуся самолюбию. Ксюха попала в число этих несчастных людей. Временно или навсегда?
Девушка сидела на тёплом полу, рядом с матерью (когда успела?), обхватив руками ноги, согнутые в коленях и подпирающие подбородок, ей не хотелось ничего говорить, не хотелось ничего делать и никуда идти, просто сидеть и, блаженно улыбаясь, скользить взглядом по гладкой пустой стене, радуясь тому, что не за что зацепиться и ничто не зовёт вернуться в настоящее. Прошёл час или половина от этого. Мать, очнулась первой:
– Дочь, от тебя пахнет.
– И это меня не удивляет, – Ксюха провела рукой по своим волосам и вздохнула.
– Я надеюсь, мне не о чем беспокоиться?
– Пока не о чем.
– А в смысле алкоголя?
– Тем более.
– Тогда избавься от этого дурного запаха.
Ксюха избавилась, вернув чистоту и благоухание. После ванной захотелось поесть, и девушка спустилась в столовую, где уже сервировался стол. Хозяйка, предугадавшая желание дочери, деловито покрикивала в сторону кухни, где готовилось что-то ароматное, пусть и на скорую руку. Наконец, кухарка (кроме неё