Юркины дожди. Надежда Александровна Белякова
ею яиц положила и то, загадочное, взятое из гнезда.
К ней подошли ее недавние гостьи, с которыми она расписывала яйца в чистый четверг.
Баба Маня сразу заметила то удивительное яйцо. Она крайне озадаченно и встревоженно посмотрела на Анну. Отошла в смятении к подружкам-соседкам. И шепотом стала обсуждать увиденное. Они с обеспокоенными лицами шептались между собой, поглядывая в сторону Анны. Потом подошли к ней и, пристально рассматривая то яичко, сказали:
– Аня! Так ведь это точь-в-точь как то яйцо! Помнишь, мы тебе рассказывали? Из тех, что явились в гнездах после смерти отца Василия! – ахали и причитали соседки, покачивая головой.
А баба Маня повернулась к Анне и, с укором глядя в ее лицо, произнесла:
– Ох! Анна, Анна! Так, значит, не поверила ты нам! Значит, и ты засомневалась, раз и тебе это чудо было послано!
Муж
Над Ругачевом расстилался рассвет. Его лучи пробивались сквозь моросящий дождь летнего утра, мутно просвечивая лучами, как сквозь пропыленный тюль. Не останавливаясь и не превращаясь в дождь, моросил мелкий, колкий дождичек. И казалось, так теперь всегда, что бы ни случилось, будет моросить.
Стены пятиэтажки на одной из улиц Ругачева стали пятнисто-темно-серыми вместо обычных серых, словно сменили породу. Но женщина не уходила, она упорно стояла, не двигаясь, на балконе третьего этажа, одетая в ночную рубашку, с наброшенным на ее полные плечи плащом. Нина пристально смотрела вдаль, ожидая кого-то. Она смотрела на ту улочку, что выходила на дворик и детскую площадку, которая протянулась сюда от самого вокзала.
Нина устала кого-то ждать и окаменела от этой усталости, от всего пережитого на прошлой неделе, застыв на балконе. Но пристально смотрела, словно это сейчас было самым главным делом в ее жизни.
Положив голову на скрещенные на перилах балкона руки, почувствовала, что задремывает.
Но, услышав сквозь морок сна и шелест моросящего дождя шорох шагов, она встрепенулась. Выпрямилась, всматриваясь еще пристальнее. И обрадовалась, увидев кого-то вдали.
Сверху ей был виден только черный зонт, большой черный зонт. Но она сразу узнала того, невидимого ей, идущего под зонтом человека. И тихо заплакала…
Михаил, лет пятидесяти восьми мужчина, изрядно потрепанный жизнью, шел не торопясь, останавливаясь, словно в сомнениях, задумываясь о чем-то. Он останавливался и оглядывался назад. Подойдя поближе к дому, он приподнял зонт и посмотрел на окна и балкон верхнего этажа. Увидев женщину на балконе, Михаил замер. И они пристально смотрели друг на друга.
И тут женщина, как включенная сирена, начала поносить этого мужчину. Точно бездонную бочку брани изливала она на него, теперь уже опущенный черный зонт, под которым он пытался скрыться и от нее, и от камнепада ее брани, и от моросящего дождя. Из ее яростного монолога становится ясно, что это ее муж.
– Явился, бесстыжие твои глаза! Что, нагастролировался, урод?! Теперь домой?! Видно, не приняли тебя там!
Дождь как-то вдруг остановился. И Михаил,