Кто в России не ворует. Криминальная история XVIII–XIX веков. Александр Бушков
от почтенных купцов до «портных с деревянной иглой». На какое-то время столичная жизнь сосредоточилась в Москве, а Петербург пришел в сущее запустение, – современники вспоминали даже, что улицы заросли травой, а зимой в город забегали волки…
Сенат докладывал императрице, что в этих условиях Московская губернская канцелярия не может справиться даже с водопадом чисто «административных» дел, не говоря уж об уголовных и судебных. И предложил проект создания двух новых учреждений, на которые можно возложить как гражданские, так и уголовные дела.
Через три месяца Анна Иоанновна подписала указ об учреждении Судного и Сыскного приказов: первый должен был заниматься чисто гражданскими делами, второй – уголовными. Тем же указом четко разграничивались функции Московской полицмейстерской канцелярии и Судного приказа: канцелярия, говоря современным языком, выполняла оперативно-разыскные мероприятия, то есть искала, ловила и доставляла. Сыскной приказ занимался следствием и судом (в те времена такое совмещение функций не было чем-то оригинальным не только в России).
С «жилищным фондом» в Москве в то время обстояло не так уж и благополучно: в свое время Петр бросил все силы на строительство Петербурга. Так что новоявленному предшественнику Московского уголовного розыска привередничать особо не приходилось, выбирали из того, что есть.
В конце концов подыскали несколько не особенно и больших зданий в Китай-городе, между Москворецкой улицей и Кремлевской стеной. Там и должны были разместиться канцелярии, «органы активного следствия» (то есть пыточные) и тюрьмы для всевозможных изловленных «татей». Современного читателя такое местоположение может и удивить, но в ту пору Москва выглядела совершенно иначе. Это сегодня мы привыкли видеть Красную площадь сурово-торжественной.
Во времена Анны Иоанновны Красная площадь, собственно говоря, была одним огромным, многолюдным базаром, с некоторыми чертами барахолки и «блошиного рынка». Практически сплошь она была покрыта беспорядочно построенными деревянными и кирпичными торговыми лавками, шалашами, навесами, где торговали товаром на любой кошелек: от немудреных съестных припасов и крестьянской одежды до драгоценных камней, золота и серебра. Была еще масса харчевен, кабаков и постоялых дворов, особенно сгрудившихся вокруг Собора Василия Блаженного. А в одном только Китай-городе вольготно разместились более ста «питейных погребов». Так что Сыскной приказ был со всех сторон зажат торговыми лавками, харчевнями, трактирами и домишками московских обывателей попроще. Из бревенчатого застенка, пристроенного прямо к Кремлевской стене, каждый день доносились вопли бедолаг, которых (за дело, впрочем) вздергивали на дыбу, пороли кнутом и гладили по спине горящими вениками, – но буквально в нескольких метрах располагалось немало кабаков, где москвичи преспокойно гулеванили, в общем, и не обращая внимания на столь неприятное соседство (таковы уж были нравы эпохи).
С