Черный Новый год. Александр Матюхин
как здоровье, товарищ Чухчух?
Стараясь не обращать внимания на вход в цех, Саша подошла к стендам. Улыбнулась, сняв коробку. Ослик Иа был ее любимым персонажем. Такой же грустный и одинокий, как она сама.
Игрушечный поезд двинулся по рельсам, набирая скорость. Вспыхнули семафоры. Ожили шлагбаумы.
Саша прикоснулась к штрихкоду.
В кинотеатре ее мозга зажужжал проектор.
Она увидела крошечную девочку, прижимающую к себе ослика, потому что у всех на свете должны быть друзья. Она увидела, как крошечная девочка посасывает пуговичку глазика. И пуговичка, вот незадача, отрывается.
Ерунда, – подумала Саша, – мама пришьет ее обратно.
Она не сомневалась, что у крошечной девочки славная мама.
Где-то стучат колеса поезда, бормочет старушка…
Крошечная девочка (стой! – мысленно закричала Саша, – прекрати!) глотает пуговицу.
Мордашка крошечной девочки стремительно краснеет, а потом синеет.
Она издает ужасный свистящий звук и тянет ручки к горлу.
Крошечная девочка у…
Ми…
Саша выронила коробку.
– Что с тобой, доченька? – нахмурилась Римма Михайловна. – Ты белая, как пломбир!
– Малышка… задохнулась… то есть задохнется.
– А-а-а, – смекнула старушка. – Подарок-то меченый!
– Что? – Саша поддела посылку ногой.
– Угольный крестик, не заметила, что ли? Угольным крестиком помечают плохих детей.
– Как она может быть плохой? – завелась Саша. – Ей четыре года от силы!
– Ну, – Липольц, потеряв интерес к беседе, изучала рельсы перед замершим поездом, – может, родителям наврала, что котлету съела, а сама ее собачке скормила. Или обои фломастером изрисовала, как негодная девчонка. Или… сотня вариантов, а правду знают лишь земляные деды. Они в норах сидят, прислушиваются. Кто хороший, а кто нет, им судить!
– Господи, – Саша сдавила ладонями виски. Она взирала на штабеля коробок, помеченных углем. – Так нельзя! Это зверство!
– Александра, – раздраженно начала Римма Михайловна. Договорить не дал поезд, резко тронувшийся с места и отрезавший старушке четыре пальца.
Липольц изумленно посмотрела на обрубки и завыла.
– Больно! Доченька, больно! Пальчики мои! Уволят! На пенсию, доченька, отправят!
– Я сейчас, – вскрикнула перепуганная Саша, – я мигом!
– Куда?..
Старуха баюкала изуродованную руку и заливалась слезами.
– За помощью!
Саша побежала по коридору.
– Кто-нибудь!
Склад вымер. Только отплясывали фантастические тени и полыхали гирлянды под сводами.
У секции велосипедов Саша чуть не напоролась на вилочные захваты автопогрузчика. Затормозила, упершись в полку. Водитель, пухлый добряк по имени Алик, глядел на нее с беспокойством:
– Ты чего носишься как угорелая?
– Там… Римме… пальцы…
Алик был сообразительным парнем. Буркнув что-то в