Поместье Лейкседж. Линдалл Клипстоун

      Монстр насмешливо качает головой:

      – Лишь грезы.

      И затем, прежде чем я успеваю себя остановить, вопрос вырывается наружу:

      – То, что говорят про вас и вашу семью, – это правда?

      Я задыхаюсь, когда он скручивает мои волосы в узел и наклоняется ближе, пока его рот почти не касается моего уха.

      – Да.

      По моей щеке пробегает его дыхание.

      – Все, что про меня говорят, – правда.

      Меня охватывает дрожь. Я открываю рот, но не издаю ни звука. Все, что я слышу, это эхо его голоса. Он ослабляет хватку, и мои запутанные ветром кудри развеваются. Его рука сжимает мою талию, и он заставляет лошадь двигаться быстрее. Я смотрю по сторонам, осматривая обочины дороги в поисках тропинки, дома, чего угодно. Но выхода нет. Только лес, небо и ночь. И монстр, прижимающий меня к себе.

      Мы пересекаем поляну, земля по обе стороны дороги пуста, за исключением упавшего дерева. Корни, торчащие над землей, спутаны. На фоне заката они похожи на когти.

      Я замерзаю.

      Наконец мы доезжаем до окруженного оливковой рощей дома на обочине. Уже темно, ночное небо посеребрено почти полной луной.

      Монстр берет поводья и быстро спешивается.

      – Впереди еще один полный день пути до Лейкседжа. Мы будем спать здесь, а утром снова отправимся в путь.

      Я смотрю на дом. Он такой маленький – всего одна комната. Я так переживала за Ариена, что даже не подумала, что нам придется провести ночь так близко к монстру. Что теперь мы будем с ним каждую ночь в проклятом поместье.

      Он протягивает руку, и я позволяю ему помочь мне спуститься с лошади. Когда мои ноги касаются земли, я спотыкаюсь и, не задумываясь, хватаюсь за его плащ, чтобы не упасть. Он пристально смотрит на меня. Я начинаю дрожать, и его рот растягивается в острой улыбке.

      – Только не говори мне, что тебе холодно даже в этих шерстяных чулках.

      – Я в порядке.

      Отталкиваю его и быстро иду туда, где ошеломленный Ариен стоит рядом с другой лошадью. Я обнимаю его.

      – У тебя все нормально?

      Я касаюсь его щеки. В лунном свете он кажется еще бледнее. Он устал и встревожен, но цел и невредим.

      Морщась и потирая бедро, он кивает:

      – Все болит.

      В доме у дороги темно, окна закрыты плотно затворенными ставнями. Крыша опутана лианой глицинии, и воздух наполняет тяжелый аромат цветов.

      Я тянусь к Ариену, беру его за руку и крепко ее сжимаю, когда мы заходим внутрь.

      Четвертая глава