Время вышло. Современная русская антиутопия. Вадим Панов
Они ничего не делают. Они только смотрят. Только это всё равно не «смотрят». Это – СМОТРЯТ.
Анино сердце не разжимается. Как сжалось два дня назад – так и залипло, слиплось, свернулось холодной сколопендрой. Противное маленькое сердце. Оно тоже требует плакать, оно тянет туда, где на бурой подстилке из тряпок, старого покрывала, какого-то бумажного мусора мучается Рыжая.
У неё лапа. Она дёргается и щурит глаза, когда пробует на неё наступать. И отпрыгивает. Будто от лапы отпрыгивает.
К лапе надо бы, наверное, что-то примотать. Но как это делают на живых? Да ещё Рыжая в страхе корчится, когда пробуешь протянуть руку к спине. У неё скоба. Аня так и не сообразила, как потрохи её воткнули и почему шкура перестала кровить. А может, она кровит, но просто под шерстью не видно?
Аня пробовала, гладя Рыжую по голове, посмотреть, что там сейчас со спиной, но собачина в ужасе отшатнулась, снова испуганно завизжав.
Аня стала её уговаривать: «Ты что, ты что… всё хорошо…», но выходило совсем жалко. Кто бы пожалел саму Аню… И Аня решила – Милке. Милке тоже всех жалко, хоть она и храбрится. Скалится, лепит кривую ухмылку, а сама жалеет.
Вот и Рыжую. Рыжую – наверняка.
– Рыжая собака по имени Рыжая, – скептически заметила Мила. – Без хвоста. А что из спины торчит?..
Аня рассказала. Мила фыркала и дёргала головой, будто рассказ лип ей на лицо, а она хотела его стряхнуть. Посматривала одним глазом на Рыжую.
– Ты же знаешь, что её сдать надо? – перебила Мила, когда Аня дошла до того, как, бросив велосипед, пробовала тащить Рыжую, а та огрызалась – но не страшно, вымученно. Как мама, когда…
– Не надо, – попросила Аня.
– Не надо! – передразнила Милка, вскочив со стула и взявшись внимательно рассматривать Рыжую. – Куда она у тебя гадить-то будет?
– Я ей пелёнку стелю.
– Она же здоровенная.
– Ну.
– Ну и как?
– Ну и так.
– Дурнина какая-то, – поделилась анализом Милка.
Рыжая опять заскулила. Милка протянула к ней руку, и собака попыталась отодвинуться. Только некуда.
Милка всё равно взялась гладить её по голове и хватать за ухо.
– Её, наверное, ищут все, – сказала она. – Ты её не фотала? Смотри, могут найти. Брат говорит, даже если не выкладывать, могут просканировать в телефоне фото.
Аня только хлюпнула носом. Ищут, а то как же. Может, даже прямо сейчас общупывают двор, траву и кусты, на которых кровь, подъезд.
Сейчас вот позвонят в дверь…
– Меня родители убьют, – заныла Аня.
– Пусть лучше родители.
– Ну не выкидывать же её. Ты же про сдать не взаправду?
Мила смерила подругу мрачным взглядом.
– Сейчас лапу бинтовать будем, – сообщила она. – Пасть будешь зажимать, чтобы не вопила. И сама только не реви. Ещё на тебя добровольцы сбегутся.
Окно зала комиссий выходило прямо на площадь. Достаточно отдёрнуть штору, и ты уже будто в толпе.