На рандеву с тенью. Татьяна Степанова
Сумрачные гранитные своды над головой, заросший зеленью вход, стаи летучих мышей, сталактиты и сталагмиты, стук падающих капель. Эхо…
В такой пещере искал свой клад Том Сойер, а в черных зияющих провалах скрывался кровожадный индеец Джо.
Но все выглядело совсем-совсем не так. За палатками их ждал старенький мотоцикл с коляской.
– Звездануться не боишься? – лихо хмыкнула девица в каске.
– Звездануться не боюсь. Сериалы смотришь? Мент ничего никогда не боится, – назидательно ответила Катя и села позади нее на потрескавшееся сиденье. – Правда, я уважаю цивилизованную езду.
От прыжков по ухабам, пока они не выехали на шоссе, у нее зуб на зуб не попадал. По полю, мимо дуба, по шоссе, миновали ферму. За ней началось картофельное поле. На самом краю его Катя увидела группу людей. Мелькали знакомые оранжевые каски.
– Тут дальше не проехать, в борозде увязнем. Берите, дорогуша, ножки в руки. – Девица заглушила мотор мотоцикла и обворожительно улыбнулась Кате. – А на будущее – совет: если снова к нам заглянете… Короче, если заскочишь на огонек, выбирай вот такие шузы, – она горделиво ткнула на свои шнурованные ботинки на толстой подошве. – А не эти свои итальянские финтифлюшки.
Катя с печалью в сердце смотрела на свои новые босоножки: прозрачный каблучок, ремешки-перепонки – все было заляпано землей.
– А я думала, этот Большой провал – пещера, – сказала она, шагая за своей провожатой.
– А это просто дыра. Только это не Большой провал.
– Другой вход? – Катя нахмурилась: надо же. – А где же Большой провал?
– Там, – Майя махнула в сторону лагеря. – Километра полтора к северу.
– А почему же мы тогда идем?..
– Майка, давай быстрее, шевелись! Швед передал – они уже на подходе. – На кромке поля копошились трое – все в касках, в измазанных землей брезентовых куртках и резиновых сапогах. Но все – существа женского пола. Катя узнала ту самую девицу, которая так нелюбезно разговаривала с ней вчера у палаток. В руке она тоже держала рацию.
– Как там Свиря? Держится? – озабоченно спросила Майя, на ходу разрывая пакет и начиная осторожно разматывать веревку.
– Ничего, сама идет. Швед сказал: вроде что-то есть. Но связь плохая! Слышимость просто никакая.
И Катя наконец узрела «провал», или, как это еще называли, «штольню». Просто на обочине поля была поляна. На ней – пень. Давным-давно здесь грозой с корнем вывернуло старую ель. Ливни размыли глину, часть грунта просела. И теперь в земле зияла узкая черная дыра-лаз. Настолько узкая, что взрослому, пожалуй, и не протиснуться.
У Кати мурашки побежали по телу. Глина по краям лаза была сырой, тут и там торчали узловатые корни, а кое-где копошились жирные розовые дождевые черви. «Штольня» напоминала гигантский кротовый ход, уходивший вниз под углом в сорок пять градусов. Оттуда несло сыростью, плесенью и гнилью, как из потревоженной могилы. Нет, свое первое знакомство со Съянами Катя представляла себе совсем не так.
– Снова вы к нам? –