Потерянные сердца. Эми Хармон
деревню. Я три дня добирался туда верхом, но обнаружил, что деревня исчезла. Через неделю я вернулся к отцу, грязный и понурый, ожидая, что меня высекут и отругают. Вместо этого Дженни усадила меня на скамейку и подстригла. От ее мягких прикосновений я расплакался. Она тоже плакала, щелкая ножницами. Покончив со стрижкой, Дженни заставила меня как следует отмыться – пришлось тереть кожу мочалкой до красноты. Потом меня накормили и отправили спать. Отец без обиняков объявил мне, что, если я еще раз уеду не предупредив, назад меня не пустят: «Хочешь уйти? Уходи. Но будь мужчиной и скажи нам об этом в лицо».
– Хорошие у тебя волосы, Джон Лоури.
Дженни всегда так говорит, но все равно их состригает. Она принимается за дело, кромсает и чикает, пока наконец не откладывает ножницы. Обмахивает фартук, снимает с моих плеч кусок ткани и встряхивает его над двором.
– Отец болен? – спрашиваю вдруг я.
Она заметно вздрагивает, и ее удивление немного успокаивает меня. Дженни бы заметила.
– Ты здесь живешь, Джон Лоури. Работаешь с ним каждый день. Тебе прекрасно известно, что он здоров.
Она стряхивает волоски с моей шеи.
– Я его сегодня не узнаю, – бормочу я.
– Он мучается, когда ты уезжаешь, – тихо отвечает Дженни.
– Неправда.
– Правда. Это муки любви. От них страдают все родители. Мучительно знать, что ты не можешь ни уберечь, ни защитить. Не бывает любви без боли.
Я знаю, что она права. И она это тоже знает. Мы умолкаем. Я снова надеваю шляпу, пряча под нее все, над чем так старалась Дженни, и встаю, резко делаясь выше. Точно мальчишка, который вырос за одну ночь, я вдруг осознаю, какая она маленькая. Я никогда об этом не думал и теперь смотрю сверху вниз на ее простое личико, будто видя его впервые. Мне хочется обнять ее, но я сдерживаюсь. Вместо этого она сама берет меня за руку и сжимает.
– До свидания, Джон Лоури.
– До свидания, Дженни.
Она проходит со мной через дом и останавливается на переднем крыльце, глядя мне вслед, пока я спускаюсь по ступенькам на улицу.
– Джон! – зовет она.
Звук моего имени, такого одинокого без фамилии, заставляет меня замереть. Я оборачиваюсь.
– На самом деле оно того стоит.
– Оно – это что, Дженни?
– Любовь. Она стоит боли. Чем больше любишь, тем больнее. Но она того стоит. Только она.
2. Переправа
Наоми
ПОСЛЕ УЖИНА МЫ с Уайаттом, Уиллом и Уэббом выходим за пределы огромного лагеря, состоящего из повозок и нетерпеливых переселенцев, и забираемся на утес, с которого открывается вид на город и берега бурной реки. Воды Миссури кучерявятся, как волосы Уэбба с утра, и изгибаются во всех направлениях. Я спросила у торговца в лавке с инвентарем – его фамилия Лоури, и он известен тем, что продает лучших мулов в округе, – почему эту реку называют Грязищей.
– Здесь илистое дно, оно все время меняет форму, появляются новые впадины и омуты. Вода бурлит и пенится, поднимает ил. Упадете в такую