Внутри пророчества. Анастасия Власова
было темно, но рассвет уже витал в воздухе. Чудовище шло неспеша. На его морде, покрытой клоками грязной шерсти, бурели пятна крови. Охота была удачной.
До дверей избы оставалось совсем немного, когда Олим, с мечом в руке, вышел из-за угла. Чудовище зарычало и бросилось на человека. Староста отпрыгнул в сторону и сделал выпад. Монстр увернулся. Тут же из-за другого угла избы показался Янек. Вдвоем с Олимом они начали наступать на оборотня, изредка путаясь достать его мечами. Зверь уворачивался, рычал и пятился.
Витт легко соскочил с ветки кедра, на которой просидел почти всю ночь. Он оказался прямо за спиной чудовища. Оно резко развернулось и прыгнуло на нового противника. Витт вскинул правую руку, под рукавом скрывался маленький взведенный арбалет. Левой рукой Судья быстро спустил стрелу. Серебряный наконечник блеснул в воздухе и утонул в сердце зверя.
Трансформация была мгновенной. И вот на земле уже лежало голое грязное тело мальчишки. Слева из груди торчала стрела. Лицо было испачкано чужой кровью.
– Вот и все, – пробормотал Олим.
Они повернули к деревне.
Ведар умирал. Он почти постоянно в течение ночи кашлял. Теперь же, когда светало, болезнь отступила, освобождая дорогу смерти.
– Я приютил его, – шептал старик Витту. – Нет детей… Я его любил… Хотя знал… Лучше я за него…
– Поздно, – ответил грустно Судья.
– А ты… Он говорил о тебе.
– Мальчишка?
– Нет. Другой…Приходил. Плащ черный… с соболем. Капюшон…Только глаза…Книга у сына мельника… Пророчество.. Герой с гор… Судья…
– Обо мне нет пророчеств.
– Он принес…Еще сказал…Не на юг…Запад… Туда…Ты долж….
Старик зашелся в диком приступе кашля. Изо рта пошла кровь. Ясные глаза закрылись. Смерть, прекрасная дева Мелит, забрала свое.
Витт вышел из избы. Было уже совсем светло. Опять падал редкий, грязный снег. Сын мельника молча отдал Судье книгу.
Не было пророчеств о Разрушителе, не узнан остался он. Зато все ждали Героя…
Витта передернуло от отвращения.
На поляне, среди леса, заваленного хлопьями снега, разметались тела. Кровь пачкала белёсый покров земли. Так начинался день.
Облокотившись спиной о дерево, на краю этой смертельной поляны сидел человек. Его одежда пестрела порезами. На груди рваной раной блестела кальчуга. Кое-где бурели пятна крови. Не его, а тех, кто по лезвию его клинка ушёл в объятия Мелит. Воин отёр щеку, по которой бежала струйка тёплой тёмно-красной жидкости. Царапина на виске – единственная плата за семь смертей.
Он ждал. Ждал тех, ради кого рисковал сейчас жизнью, один, против толпы. Он хотел увидеть, как смягчатся их лица, замороженные ранее страхом, как в глазах вспыхнет надежда, радость свободы. Ради этого следовало встречать рассвет с мечом в руках.
Они появились. Горстка крестьян тихо подобралась к поляне. Оборванные, холодные, отчаявшиеся. Они столпились на другом конце поляны. Воин замер, наблюдая за ними.
В тишине послышался их испуганный шепот. Кто-то тихо читал охранительную молитву. Трупы внушали людям