Фея. Сергей Овчинников
давай я. У нас сокращенные были, рано пришел, выспался.
Он смотрел на гудящую, как самолет, бочку с крутящейся серой водой. Мама распрямилась.
– Ну ладно. Тут трусы с носками, – не сводя с него глаз, указала пальцем на тазик. – Пройдешься по доске, прополощешь, выжми хорошо и сложи сюда, дальше я сама.
Павел скинул пиджак, стянул через голову галстук, закатал рукава рубашки и нагнулся над ванной.
– Я тогда картошки сварю на завтра.
Она стояла в проеме двери, глядя, как сын ожесточенно елозил по доске тряпкой.
– Ну какая картошка, мам! Пол-одиннадцатого уже. Иди. С Андрюшкой посиди, книжку почитайте.
– Да он спит уж, поди, – почти испуганно сказала она.
– Ну, телевизор посмотри. Что ты как электровеник, блин! Что мы, не найдем, что поесть завтра?
– Какой веник? Ты что, Паш? – тихо спросила мама, склонив голову и пытаясь заглянуть ему в глаза, но он отвернулся, доставая очередной носок, чтобы она не заметила его слез.
* * *
Пройдя широкий двор школы и встав в конец одного из сине-коричневых человеческих ручейков, стекающихся к входу, Павел краем глаза заметил стоящих в стороне, никуда не торопящихся Руслана с Фокиным. Шерхан и Таба́ки.
– Вопросы? – поравнявшись, ухмыльнулся он, глядя в глаза прилюдно униженного им вчера авторитета. Руслан, не понимая, что вообще происходит, смотрел на него, будто в первый раз видел. Девочки с фашистом на входе не было. Санитарный кордон контролировался двумя скучающими старшеклассниками. Привалившись к стене, они с безразличным видом смотрели на старательно вытягиваемые перед ними руки с растопыренными пальцами.
– Уши, зубы будем смотреть? – разбудил их Павел. – Жопу с мылом с утра помыл.
Парни, округлив глаза, смотрели вслед уходящему по коридору шкету в подстреленных брюках и сандалиях.
Зайдя в класс и не обращая ни на кого внимания, он прошел к парте, на которую Маша уже выкладывала нехитрые принадлежности: пенал, линейку, тетради.
– Как зовут директора? – бросив портфель, шепнул он ей на ухо. Маша отстранилась, оглянулась на народ:
– Ты чего?! Совсем, что ли?
Павел смотрел в красивые, чуть косящие глаза.
– Я вопрос задал. Просто ответь. Тихо. Я потом все объясню.
– Полина Ульяновна. Шматько.
– Спасибо, – он резко встал и, не оглядываясь, вышел. Полкан. Как же он забыл. Маленькая, сухая как мумия женщина, злая, словно мелкий бесхвостый терьер, что когда-то жил у них.
Это чмо боялись все окрестные дворовые псы. Когда у них в доме были посторонние, это злобное мелкое говно приходилось запирать в туалет, где он, царапая двери, даже не лаял – орал, пока гости не уходили. Марсик, бля… Слава богу, однажды, погнавшись на улице за каким-то поджавшим хвост кабысдохом, он не вернулся. Мама с папой долго ходили по окрестным дворам со своим: «Марсик-Марсик!», и Павел каждый раз в душе радовался, когда они возвращались ни