Элементали. Майкл Макдауэлл
ноже, и Ли спрятала пачку извлеченных из почтового ящика писем с соболезнованиями. Ужин прошел достаточно тихо, и, хотя все, кроме Дофина, переоделись, у всех было ощущение, будто их накрахмалили и прижали к стульям. Даже Дофин выпил слишком много вина и просил вернуть третью бутылку, когда Одесса с неодобрением унесла ее. За ужином они решили покинуть Мобил на следующий день: выбирали, чьи машины взять на побережье, кто пойдет за покупками, в какое время выехать, что делать с почтой, делами и Лоутоном МакКрэем. Смерть Мэриэн Сэвидж была изначальной причиной поездки, но о ней не говорили. Большой дом находился так близко, и главная спальня, из которой умирающая женщина почти не выходила два года из-за болезни, теперь, казалось, дрожала от непривычной пустоты всю ночь.
За столом Дофин то и дело наклонялся в сторону, чтобы разглядеть видимое только из столовой окно материной спальни – как будто ожидая или опасаясь увидеть свет, горевший в этой комнате каждый ужин с тех пор, как они с Ли вернулись после медового месяца.
Они засиделись за десертом и кофе, и ужин уже порядком затянулся, когда наконец начали вставать из-за стола. Ли сразу пошла спать, а Большая Барбара отправилась на кухню помогать Одессе загрузить посудомоечную машину. Проследовав за отцом и Дофином на веранду, Индия растянулась на диване, положив голову Люкеру на колени, и заснула, не потревожив блюдце и чашку остывающего кофе, стоявшую у нее на животе.
Немного позже в дверях кухни появилась Большая Барбара и устало сказала:
– Дофин, Люкер, я отвезу Одессу домой, а потом вернусь. Увидимся рано утром.
– Большая Барбара, – сказал Дофин, – давай лучше я отвезу Одессу. Ты остаешься здесь с Люкером, остаешься на всю ночь. Тебе нет причин ехать.
– Увидимся с вами обоими утром ни свет ни заря, – ответила Большая Барбара. – Подозреваю, что Лоутон уже дома, и он захочет послушать, – она избегала упоминать о похоронах, – он захочет рассказать, как у него прошел день.
– Ладно, – сказал Дофин, – точно не хочешь, чтобы я тебя отвез?
– Точно, – ответила Большая Барбара. – Люкер, твой отец не отказался бы повидаться с тобой и Индией перед тем, как мы уедем завтра в Бельдам. Что ему передать?
– Скажи, что я заеду утром, перед тем, как мы начнем собираться.
– Он сказал, что хочет с тобой кое о чем поговорить.
– Наверное, хочет, чтобы я сменил фамилию, – тихо сказал Люкер Дофину и погладил Индию по волосам. – Доброй ночи, Барбара, – продолжил он громко, – увидимся утром.
Индия спала, а двое мужчин сидели молча. Ночь за окнами была совершенно черная. Облака затмили луну и звезды, листва затушевывала уличные фонари. Как-то, по одной только степени кондиционирования воздуха в доме, они понимали, что снаружи все еще тепло и неприятно влажно. В углу, вдали от кресла Дофина, горела единственная лампа. Люкер осторожно извлек блюдце из пальцев Индии и убрал его на журнальный столик; кивнув, он принял портвейн, принесенный зятем.
– Я рад, что ты решил приехать, Люкер, – тихо сказал Дофин, садясь.
– Время непростое, я понимаю.
Дофин