Невернесс. Дэвид Зинделл
медленных неистовых соитий (она всегда стремилась поглощать время медленно, смакуя его, как змея поглощает добычу), она удивила меня. Она лежала нагая перед огнем, и оранжево-красные блики играли на ее потной белой коже. От нее пахло духами, дымом и сексом. Руки она закинула за голову, и ее тяжелые груди казались безупречно круглыми дисками. Незрячая, она не стыдилась своего тела и не сознавала своей красоты. Я, умиротворенный, смотрел на треугольник темных густых волос под круглым животом, на длинные скрещенные ноги с высоким подъемом. Она смотрела вверх, на звезды – то есть смотрела бы, будь у нее глаза и если бы потолок и толстый покров снега на крыше не отделяли от нас небо. Кто знает, что видела она, вглядываясь в темные туннели будущего? И если бы она вдруг прозрела снова, заменил бы ей молочный свет средизимних звезд то, что она видела внутренним взором?
– О Мэллори! – сказала она. – Что я сейчас… я должна поехать с тобой к твоим алалоям, понимаешь?
Я улыбнулся, хотя она не могла видеть моей улыбки. Я сидел рядом с ней, подогнув ноги и набросив на плечи мех. Откинув длинные черные волосы с ее пустых глаз, я сказал:
– Жаль, что у Бардо нет твоего энтузиазма.
– Не будь слишком суров с Бардо. В конце концов он тоже поедет.
– Поедет? Куда? – Не знаю, что беспокоило меня больше: ее предвидение или ее желание сопровождать меня к алалоям. – Что ты видела?
– Бардо в пещере с его большим… он такой смешной!
– Ты уж прости, но никуда ты со мной не поедешь.
– Но я должна! И поеду, потому что… о Мэллори!
Это, разумеется, было невозможно.
– Алалои, – сказал я ей, – оставляют слепых и увечных на снегу во время метели. И те умирают. – Я не знал, впрочем, правда это или нет.
Она с улыбкой повернулась ко мне.
– Выдумщик из тебя неважный.
– Допустим. Но я не понимаю, почему тебе так необходимо ехать со мной.
– Это трудно объяснить.
– А ты попытайся.
– Прости, Мэллори, но я не могу.
– Потому что это нарушило бы твой обет?
– И поэтому тоже… но больше из-за того, что для описания будущего слов не существует.
– Я думал, вы, скраеры, изобрели для этого специальный словарь.
– Я очень хотела бы найти слова и рассказать тебе, что я видела.
– Ну так попробуй.
– Я хотела бы снова обрести глаза, чтобы видеть лица твоих… там, на льду, глубокой зимой, ты найдешь то, что… О, как назвать то, что я видела, этот образ, человеческий образ? Я нарушу свой обет и верну себе глаза, чтобы увидеть это снова, прежде чем… прежде чем увижу.
Я молча почесал нос, сидя весь в поту перед трескучим огнем. Верну глаза! Это был шок – услышать такое от скраера.
– Ну вот, видишь, – вздохнула она. – Ничего у меня не вышло.
– Разве ты не можешь просто сказать, что случится, а что нет?
– Милый Мэллори, представь, что я видела то, что одно лишь имеет значение.