Год Синей Лошади. Рассказы о жизни, счастье и любви, написанные с юмором и от души. Галина Викторовна Балабанова
что? Ты туда не заглядывала?
– Куда?
– В черепную коробку! – взорвалась Машка. – Мозгов у твоего Сережи не больше, чем на половину пипетки.
– Ну, это ты зря, – попыталась возразить Юлька, – кандидат наук не может быть идиотом.
– Ха! Ха! Еще как может быть! – продолжала гнуть свою линию Машка, – и в истории тому масса примеров. И потом, эта идиотская фраза: «Поиграем в любовь?», которую он тебе изо дня в день говорил.
– Да он просто шутил, – все еще пыталась оправдать его Юлька.
– Ну, знаешь, в каждой шутке есть доля шутки.
– По-твоему выходит, что я жила черт знает с кем и не замечала этого? – озадачилась Юлька.
– Вот именно! И я даже могу сказать почему.
– Почему?
– Потому что влюбилась ты в этого негодяя. А влюбленные в этот фееричный момент глупеют и не ведают, что творят, а некоторые даже руки на себя накладывают. Тьфу-тьфу, не дай бог… – перекрестилась она. – Вот скажи мне, ты когда-нибудь видела курицу с отрубленной головой?
– Причем здесь курица? – взмолилась Юлька, прижав руки к груди.
– Притом! Вот представь себе, носится эта бедолага с отрубленной головой по двору, крыльями машет, думает, что живая, и не подозревает, глупая, что она уже не курица, а суповой набор. – Она обняла Юльку за плечи. – Но, что бы я тебе сейчас ни говорила, все пройдет мимо кассы. Так что красноречие мы тратить не будем, а просто возьмем и напьемся, как две брошенные бабы, а завтра по трезвому поговорим.
– Не пойдет, – загадочно улыбнулась Юлька, опустив глаза в пол.
– Это еще почему?!
– Потому что подруга твоя – беременна.
– Не может быть! – Машка схватила Юльку в охапку и закружила по комнате. – Ладно, забираю свои слова обратно, – сдерживая слезы, щебетала она, – будем надеяться, что этот козел хоть здесь себя как мужик проявил. Ты ведь о дочке мечтала?
– Мечтала, – хлюпнула Юлька, уткнувшись ей носом в плечо, – только он ничего об этом не знает.
– Почему?!
– Не хочу.
– А мама? Маме сказала?
– Нет. Только отцу.
– Понятно. И он, разумеется, против.
– Естественно. Семью, говорит, позоришь.
– А ты?
– А я сказала, что это моя жизнь и ребенка я убивать не буду.
– Вот это правильно! Молодец! – она погладила Юльку по животу. – Но Константин Аркадьевич каков. Семьдесят лет прожил, а ума так и не нажил. – Она обняла Юльку за плечи. – Не расстраивайся, увидит внучку, простит. Мелюзга, она еще не такие сердца растапливала. Помнишь моего первого? Уж такой петух был, кроме своего хохолка ничего и не видел. А как Пашку на руки взял, разомлел. Правда, ненадолго, но все-таки. А Константин Аркадьевич человек пожилой, сколько у него радостей жизни осталось? Так что не горюй, все наладится. А Сергей твой… хоть и негодящий мужик, но о ребенке знать должен.
– Ничего он не должен.
– Ну, тебе видней, – сдалась Машка, –