Апология дворянства. Александр Никитич Севастьянов
тезисов: «Только когда классу удается в той или иной степени стать нацией, он превращается из „класса в себе“ в „класс для себя“ или „нацию для себя“. Ни классы, ни нации не являются политическими катализаторами, ими являются лишь „нации-классы“ или „классы-нации“»13. Эти вполне бессмысленные, высосанные из пальца вариации английского еврея-псевдомарксиста не только отчасти обнаруживаются в трудах экзотического «англичанина» Теодора Шанина14, но проросли, увы, и на отечественной почве в трудах Валерия Соловья15.
Теория Соловья о русских как эксплуатируемом этноклассе наиболее своеобразно интерпретирует эту точку зрения. Бестрепетно вычеркнув из состава народа верхние слои (не эксплуатируемые, а эксплуатирующие или к эксплуататорам примыкающие), можно, конечно, ставить вопрос и так. Но если нация, как полагают очень многие и я в том числе, – это весь разросшийся и обретший свое государство этнос, с богатыми и бедными, культурными и некультурными, эксплуататорами и эксплуатируемыми, тогда никаким «этноклассом» она не может быть по определению. Слонопотамы в природе не встречаются, а только в детских книжках.
Столь же несостоятельно и представление об утопическом обществе, в котором вообще исключена эксплуатация человека человеком, как о некоей противоположности «одноклассовой нации». Нам, жившим в «государстве рабочих и крестьян», нам, которых всячески пытались превратить в «советский народ – общество социальной однородности», нам, которым, вопреки суровой очевидности, внушали мысль об отсутствии эксплуатации в социалистическом государстве, не нужно объяснять искусственность и нежизнеспособность такой модели «нации». Ведь мы знаем об этом непосредственно, из трудного опыта нашей Родины, где главный производитель прибавочной стоимости и двигатель прогресса – интеллигенция – был полностью лишен справедливой доли в произведенном богатстве. А крестьянство на несколько десятилетий было повторно прикреплено к земле, закрепощено в колхозах.
И Соловей, и Сергеев смело проводят открытую апологию большевизма и Октября. Хотя при этом избегают опираться на труды или высказывания Покровского, Луначарского, Вишневского и иже с ними идейных большевиков (имя им легион). Возможно, стесняются такого духовного родства. Тяга к респектабельности, понимаемой в наши дни не так, как еще только треть века тому назад, определяет для них иные предпочтения в традиции мысли, как отечественной, так и зарубежной. В частности, среди своих предшественников они числят славянофилов и западных советологов/русологов.
Например, Соловей, ссылаясь на труд Веры Тольц16, отмечает: «С подачи славянофилов крестьянство стало представляться квинтэссенцией русскости. В национальном литературоцентричном дискурсе эта позиция окончательно возобладала усилиями великой русской литературы, в которой со второй
Геллнер Э. Нации и национализм. – М., Прогресс, 1991. – С. 252. Критику таких столпов конструктивизма, как Э. Геллнер, Э. Хобсбаум, Б. Андерсон см. в ст.: Александр Севастьянов. Идолы конструктивизма. – Вопросы национализма, №10—11, 2012.
Теодор Шанин (1930—2020), еврей, в 1948 году бежавший из социалистической Польши в Палестину, где добровольцем воевал в составе коммандос, создававших на крови арабов (и не только) государство Израиль. Впоследствии сделал научную карьеру в Англии. Выдвинул концепцию этнокласса, понимая под этим представителей одного этноса, занявших определенную социальную нишу (например, купеческое сословие в Сингапуре, состоящее почти из одних китайцев).
Соловей В. Д. Русские как этнокласс. – Вопросы национализма, №, 2010. Валерий Дмитриевич, оттолкнувшись от Шанина, далеко вышагнул за рамки первоначального, «шанинского» понимания термина, смело записав в этнокласс всю русскую нацию в целом. Смело, но безосновательно.
Tolz Vera. Rusia. – L., 2001. Pp. 85—87. Вера Сергеевна Зилитинкевич (Тольц, Горлицкая), внучка академика Д. С. Лихачева – профессор Манчестерского университета.