Лошадь масти игреневой. Ирина Юльевна Енц
Ох, грехи мои тяжкие… Лучше бы надо было самой, потихонечку. А, теперь что? Надо завтра, если Пиреев приедет с ним бы как-то по секрету поговорить. Может еще и обойдется.
С этими невеселыми мыслями я и уснула. Всю ночь мне, почему-то снилась Матильда, а в ее ушах посверкивали «Слезы Ангела».
Проснулась я с тяжелой головой, будто, в бане угорела. Холодная вода меня мигом привела в бодрое состояние и духа и тела. Звезды мерцали над поляной, ночь никак не хотела покидать эти места. Лес стоял тихий, смирившийся с наступившими морозами. Только слабый ветерок в кронах вздыхал тяжело, опрокидывая снежные шапки вниз.
Я отпустила Матильду немного побегать на свободе, перед тем как оседлать ее. Она бродила по поляне, забитой снегом, грустно опустив голову. Ее подружка, Айра, только я открыла дверь умчалась в лес. Последнее время, она все чаще убегала и реже возвращалась. Близилось время волчьих свадеб. И, я переживала, что скоро наступит такое время, что, звериные инстинкты возьмут свое, и моя девочка насовсем нас покинет, заведя настоящую семью. Но, я хотела, чтобы все мои друзья были счастливы, не зависимо от того, буду ли я грустить при этом.
Пока не наступил рассвет, я решила поставить тесто, чтобы порадовать моих мальчиков пирогами. Поймала себя на мысли, что Егорку с Павлом я уже называю «мои мальчики». Было удивительно и радостно это осознавать. Вскоре, дом наполнился ароматным духом печева. Я выстлала корзинку чистым полотенцем и аккуратно сложила в нее еще горячие пирожки. Оценивающе посмотрела на нее, и добавила еще два свертка с пирогами для Марии Афанасьевны и Михалыча.
Я подъехала к дому Павла, когда рассвет только-только начал гасить последние звезды. Над крышей кузницы уже вился дымок и слышен был звон молота о наковальню. Павел тоже был ранней птахой. Моему появлению он обрадовался. Поцеловал нежно в холодную с мороза щеку, отчего мое лицо запылало ярким румянцем и стало жарко. Поговорив немного, и поведав о моем вчерашнем «походе» за маслом, я оставила корзинку с пирогами и поехала в контору. Зайчик Михалыча уже лениво жевал сено рядом с крыльцом, привязанный у коновязи. Михалыч топил печь в конторе, яростно орудуя кочергой. Пирогам он тоже обрадовался. Я быстро выскочила из конторы и бегом добежала до дома Марии Афанасьевны. Передала ей сверток с пирогами и попросила, что, если вдруг, я прогляжу подъехавших милиционеров, чтобы она без меня разговор не начинала. Я надеялась, что Пиреев сегодня, все-таки, пожалует в село, чтобы разобраться с заявлением старушки, о пропаже серег. Так же бегом, вернулась опять в контору. К моему удивлению, юный зоотехник уже был на рабочем месте. Про себя, удивленно хмыкнула. Надо же, тоже ранняя пташка.
Несколько часов мы потратили с ним на то, чтобы разобраться в документах, по возникшим у него вопросам. Михалыч скорбно, пождав губы, смотрел на Алексея. Видимо, его недокормленный вид вызывал острую жалось в его большом и добром сердце. Только этим, я смогла объяснить себе то, что старый егерь поделился с ним своими пирогами. Глядя на то, как оба уплетают мои пироги, теперь уже у меня возникло это самое чувство жалости. Они сейчас были похожи на двух великовозрастных